Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

Редко, однако, мы бываем в жизни чистыми представителями своего назначения, мы смешанные, и большею частью глубокие противоречия у нас разрешаются простыми неполадками.

День холодный простоял без дождя. Вечером по пути из Москвы заезжал Петя. Сговорились встретиться и поехать на Царево озеро в понедельник в 3 д.

Приехала Зина. Узнал, что в Загорске восстанавливается «Троица», что нашлось уже 50 монахов во главе с 199

Гурием (маленький монашек, худой, глаза горят), что восстановлены мощи пр. Сергия и в соборе два раза в день совершается служба.

Холодно. Ветрено. А все-таки летние птички поют.

5 Июля. Холодное серое утро. Ляля едет в Москву. Приехала Map. Вас., слышала по телефону, что «Кладовую солнца» предлагают в кино, а кто - неизвестно. Это, наверно, выйдет.

Вчера начал очень спокойно и уверенно рыть свой «Канал». Думаю, что вырою.

Писательство - концентрация силы всей личности в слове.

Биологическая роль монашества направлена на расширение периода развития в человеке (его детства).

И если успехи человека в борьбе за существование вида Homo Sapiens обязаны удлинению периода развития (детства), то не ясно ли, что христианский аскетизм есть самая могучая сила, самая величественная среди других сил, направленных к торжеству личного начала в человеке над родовым множеством, потому что монах - это агент силы, продляющей в человеке период его развития.

В «Канал»: Пришел день, как приказ хозяина, управляющего небесными силами: - Довольно вам, свободные облака, носиться по ветру в небесном пространстве, легкие воздушные пузырьки воды, сливайтесь, и легкие капельки сливайтесь в тяжелые и падайте на земле. Сливайтесь там, на земле, в ручьи и реки и работайте на пользу земле, пока человек не приберет вас к рукам. Довольно гулять, падайте, падайте! Пришло время работать. И вода стала падать.

А какой наст был перед тем! Начало: Всю ночь Данилыч с Зуйком шли по насту вперед как по скатерти ... Куница ... свежий след.

200

6 Июля. Ночью брызгало дождем. Утро холодное, серое и ветряное.

Охотно берусь за работу.

За чаем Жулька прыгнула на стул мне за спину и, увидев на дереве в окно воробья, уставилась в него. Я отрезал горбушку белого батона, чуть-чуть для запаха помазал сливочным маслом, поднес к ее рту. Она рассеянно взяла горбушку в рот, слюни потекли у нее изо рта, но горбушку она не жевала и все глядела и глядела на воробья. Только уже когда я открыл окно, согнал воробья, она позволила себе заняться горбушкой.

По рассказам Насти-козочки вижу, что как немцы ни грубы, ни отвратительны (попросила уступить дорогу, а он спихнул ее в канаву), но личное оскорбление от своих закрывает чувство родины.

Тут много значит быть собственником клочка родной земли.

Тут нравственная задача перешагнуть через себя.

Вечером пролило теплым дождем. Заметно стало теплеть.

7 Июля. Начало возвращаться лето. Натаскиваю Жуль-ку. Впервые она подняла нос с травы и, захватив ветер, стала медленно подходить к озерку. Это она по уткам шла. Пришлось одну убить. А доставала ее Ляля.

Жулька сейчас в том периоде роста сознания охотничьей собаки, когда впечатление через «на глаз» сменяется пониманием через чутье. Впечатление «на глаз» производит мгновенное безумное стремление схватить. И все стойки ее сейчас делаются с «наглаза», переходя в рывок.

Напротив, если дичь схватывается чутьем, то является необходимость подкрадываться по невидимой дичи, выжидать пахучей струи воздуха. Результатом такого скрадывания является настоящая умная стойка. Так делала сегодня Жулька по уткам. Бекасов по воздуху она еще не умеет схватить. И все еще безумно рвется гонять птичек и

201

кур. Вчера за кур отмолотил ее плетью. Но дальше с плетью надо быть осторожным и очень, а то можно испортить, как Ярика: после ошибки будет уходить или возвращаться домой.

Сад цветет, и каждый нагружается в нем ароматом. Так и человек бывает как цветущий сад: любит всех, и каждый в его любовь входит. Мать моя была такая: любила всех и каждого, но ни на кого не тратилась.

Это, конечно, еще не любовь, а скорее всего это нетронутый клад души, от которого истекает настоящая любовь.

Начало любви - во внимании, потом в избрании, потом в достижении, делах, потому что любовь без дел, как и вера - мертва.

Но мне кажется, любовь, вытекающая из цветущего сада, как ручей -ручей любви, претерпев необходимые испытания, должен прийти в океан, который так же, как и сад цветущий, существует для всех и каждого.

Цветущий сад - это образ покоя, океан - вечности. А любовь -это, прежде всего, движение, в любви мы теряем покой, чтобы найти себе вечность. И наше избрание в любви («избирательное средство» у Гете) есть наше ограничение. Вступая в любовный поток, мы, как и всякий поток, ограничиваемся берегами: мы боремся с берегами за вечность.

Так бывают души как цветущий сад, из таких душ вытекает любовь, направленная к вечности. Но бывает, рождаются люди с вечностью в душе...

8 Июля. Лето вернулось. Утро сияет. Жду Петю ехать в Царево учить Жульку. Пишу о воде...

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное