Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

Еловый подрост уже усыпан золотыми монетками.

Один грибник приходит с мелкими грибами, другой с крупными: один внимательный, и пользуясь силой внимания, видит мелкие грибы. Другой мелочей не видит возле себя, и не он направляет на гриб внимание, а сам гриб, большой, как лампа, обращает на себя его внимание. У таких грибников большинство грибов - крупные.

Есть поганки - крупные зонтики на высоких ножках, и посреди у них воротничок.

В лесу и в солнечный день - сумерки, а тут уже нападала разноцветная листва и закрывает разноцветные пилочки грибов.

Озеро сегодня совсем тихое и голубое. Прилетели две большие черные нырковые утки и когда сели, то будто бы утонули в воду, и остались от них на светлом только небольшие темные нисходящие полоски.

Характеры людей нечего описывать, они выйдут из поступков (как, напр., вышли в «Кладовой солнца»), а поступки должны тоже сами выйти из психологической разработки сюжета.

5 Сентября. Вчера Настя приехала под вечер, сказала, что низ моего дома в Дунине готов, крыша окрашена, потолки засыпаны, двери навешаны. Я уснул в блаженстве и от проведенного в лесу дня, и от известия о даче, уснул крепко-накрепко. Вдруг, слышу, Ляля, приехала, и я еще сонный, спрашиваю о деньгах, достала ли. Она ответила мне уклончиво, и я вдруг рассердился и этой встречей обидел ее. А она, обессиленная, бегала до упаду по нашим делам. Утром

272

теперь я понять не могу себя, откуда могла взяться во мне жестокость, если я вообще злюсь, когда заместитель в моих делах приходит с неудачей, второе - это все было почти во сне. Но все-таки веяние холодного эгоизма в душе моей напомнило мне о теще, о ее постоянном состоянии, и я подумал о себе: «Неужели это явления старости?». Не дай-то, Боже! Не оставь меня во всякое время, на всяком месте!

Разгром ССП в связи с политической международной обстановкой выбивает из головы мысль, из сердца необходимую радость, из рук перо. Собака ласкается - и не можешь ей ответить своим обычным покровительством человеческим - я не уверен в себе, в моем дне. Вроде того, что надо готовиться к концу: сжечь рукописи, продать дачу и с деньгами уехать на Псху.

6 Сентября. Солнце вернулось. Богатая росяная «пороша». Весь день солнце.

Мысль моя о событиях такая, что воевать мы не намерены, потому что не с чем воевать, но показывать свою готовность собираемся на каждом шагу. Вот от писателей и требуется в настоящее время показывать («агитация и пропаганда»).

Мы обсуждали вчера идеологический план «Канала» и решили так, что эта работа будет не в защиту нашего коммунизма, а направлена будет против того, что называется «свободой». Если скала (берег) есть для воды необходимость, то размывание водою скалы есть, как у нас, людей, работа сознания, а намытый плодородный берег - «наволок» есть наша свобода, понимаемая как осознанная

необходимость (размытая скала).

Вторая аналогия свободы будет аскетизм старухи, и вот тут-то надо показать, что аскетизм есть творческая сила сознания при условии какого-то соответствия Надо - Хочется, называемого современно стью.

273

Иначе говоря, творческий аскетизм есть усилие человеческого сознания в деле образования свободы (сознания необходимости).

Итак, есть два Надо: первое, как необходимость, данная природой, вторая необходимость - управления самим собой.

Жизнь есть движение от необходимости к свободе, и потому на земле все живое является и необходимым и свободным.

И все на земле можно рассматривать как движение от свободы к необходимости (рождение - смерть) и, наоборот, от необходимости смерти к свободе возрождения.

Материя движется в сторону разрушения, дух движется в сторону воссоздания (творчество).

Желание и воля (анализ Хочется и Надо).

7 Сентября. Небо в голубых просветах, в белых прозрачных и темных облаках влажно.

Завтра именины тещи. Разговор с Валентином и отчет его. В понедельник перенесение тещи в Москву.

Математика - это язык, на котором говорят другие науки (акад. Соболев).

Ляля мне подсказала сделать то, что у меня давно складывалось: именно, ввести в свою худ. прозу некоторые основные мысли произведения, как морально-басенное заключение. Так сделано у меня в некоторых детских рассказах и особенно в «Кладовой солнца» о том, что правда есть суровая борьба людей за любовь. Этот прием в большом произведении будет совершенно новым и отвечающим времени.

Наши желания (эмоции) без участия управляющей воли (Надо = Sollen) разбегаются (во времени), как вода, преодолевающая весною сопротивление берегов.

Желания, или влечения, или мечты?

274

Напр., явилось «желание» попасть в райскую долину на реке Псху.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное