Дневники. 1984

15 февраля, суббота. Обнинск. В прошлый понедельник, 10-го днем, раздался звонок: сначала В.И. Гусев, потом В.П. Смирнов — грядут выборы ректора после ухода в министры культуры Е.Ю. Сидорова. Я имел неосторожность согласиться. Поманила меня увлекательность публичной, в частности педагогической, работы. Всю неделю хожу под гнетом этого своего обещания и разворачивающихся за моей спиной событий.

В тот же день Гусев объявил обо мне, как о его кандидатуре, на каком-то совете. Говорят, приезжал Сидоров, и совещались: Сидоров, Новиков, Киреев — значит, хотят Руслана. Ладно, как вывезет, даст Бог, все рассосется, и чаша сия меня минует.

Во вторник был на правлении независимых писателей. Держу свой курс — внутренняя независимость от стаи.

В среду ездил в Егорьевск к Владику. Купил 20 метров пленки для парника. На обратном пути познакомился с местным дьяконом — отцом Георгием (Юрой). Очень душевная идея семейственности. Ему 26 лет, двое детей, живет в Сергиевом Посаде и каждую неделю мотается к семье на неполный день. Огромная дорога! Жалуется — в церкви все, как и в миру.

Видел еще один фильм Годора, «Китаянку». Понравилось очень, хотя, как и в прежней картине, цитаты, разведка социального, спасение культуры и т.д. Художник — всегда анти, всегда левый. Но это не про русскую интеллигенцию — она вечно у кормушки. Написал для «Труда» колонку «Бой цитат» и еще раньше сдал в «Гласность» рецензию «Чужая история не болит» на американский фильм «Молодая Екатерина». Неужели на ощупь я все же готовлю книгу о культуре? Кому она теперь нужна?

В четверг был на Арбате, Все столы завалены «русским»: фигурки, шашки. Интересны новые матрешки, одна в одну: Ельцин, Горбачев, Андропов — до совсем крошечного В.И. Ленина.

Сегодня по радио о В.И. распространялась, нагло распоясавшись, Т.Н. Иванова. Редактор и у нее Лева Ярыгин, тот самый, который рабо­тал со мною над пьесой о В.И.

О политике не пишу, привыкаю. В «Независимой» статья Руцкого. Инте­ресно, близко, но не верю — это не достоинство личности, а достоинства ловкого журналиста.

18 февраля, вторник. Был семинар. Говорил о Сен-Симоне и «Хаджи-Мурате». Политика и художественность — сплав. Пошел по социологии. Хотим мы или не хотим — держится литература политикой, социальным, здесь мотор, и уход в башню из слоновой кости — для литературы гроб.

Езда в Переделкино в компании с И.Л. Жизнь определенно ведет меня по кругу. Дача Погодина с огромным кабинетом и маленьким ситцевым занавесом перед домашней сценой, огромное количество фотографий над столом, морозная снежная зима за окном. Я заглянул на террасу, о которой когда-то рас­сказывала мне тетя Муся, первая жена дяди Шуры, от которой он почти сразу после свадьбы ушел. Кажется, это мать Маргариты? Абажура, который я помню по ее рассказу, на террасе нет. Я все представлял себе по-другому. Но это был первый для меня живой рассказ о писателе, осо­бенно крупном. Помню свои детские сомнения: как же они могли быть так близки с человеком, написавшим «Кремлевские куранты»?.. Кстати, первой пьесой, в которой я потом играл как артист и были эти самые «Кремлевские куранты».

Отдал заметку в «Труд», Вечером был у Левы и Тани Скворцовых — у них «полотняная» свадьба — 35 лет брака. Ира и Яся очень славно разыграли викторину.

22 февраля. Раннее утро. Записываю основные события двух последних дней. Особенного ничего и не произошло. Кажется, институтом я загнан в угол и вообще загнан в угол своей крайней неуступчивостью.

В четверг утром — в приемной комиссии. Мой «абитуриент» прошел при счете 23-23. Почти всегда я пробиваю, на кого ставлю. Не очень ясная склока с апелляцией между Золотцевым и Б. Романовым. Но ведь эта коллегия, по сути, это единственное место, где можно говорить о литературе. Отчетливо сознаю начавшуюся мышиную возню. 15-го — собрание в Литинституте. Как жить, экономическое состояние. Меня корежит это стремление раздать и распродать побыстрее все.

В 17.00 — презентация «Дружбы народов» в ЦДРИ. Я выступал там, говоря о терроре и бедственном положении культуры. В концерте подробно видел Акопяна и Магомаева — мой, скрываемый, возраст. Парик Магомаева и крашеные волосы Акопяна.

В пятницу был на ТВ. «Книжный двор», который я веду. Примерно около ча­са меня записывали. Опять то же острое ощущение апелляции к высшему смыслу, не думаю, чтобы я дирекции понравился. В автобусе встретил Валю Демидову, мою редакторшу по передаче «Добрый вечер, Москва». Уди­вительно — встретил как родную.

13 марта, пятница. Весь мой дневник остановился после того, как ушел в минкультуры Е. Сидоров и меня выдвинули на должность ректора. Я в странном положении. С одной стороны — зачем я ввязался, а с другой — почему же все отдавать, как В. Но­виков?

Ситуация очень занятная. Подлоги, суета, борьба партий. Я нервничаю, но в суете участия не принимаю. Опубликовали мою программу — она, видимо, лучшая, хотя и не без изъянов, я писал ее три дня.