Дневники. 1984

2 января, четверг. Новый год встречали дома. Смотрели ТВ и читали. 2-го ходил на «Щелкунчик» в ГАБТ. Надпись «СССР» на занавеси еще есть. Театр потускнел, нет прежнего лоска. Спектакли тоже идут без блеска.

3 января. Ездил в издательство к Хруцкому. Он вернул мне роман «Казус» — их журнал для романа мал. Но думаю, посоветовался со своими постоянными авторами. Отвозил верстку сборника рассказов Г.С. Костровой. Она рассказала о том, как Володю выставили из журнала. В дни путча 78-летний Залыгин (с ее слов) испугался, даже отъезжал куда-то в ФРГ. Поговорили о возможности Залыгина перешагивать через людей. Отставка была объявлена Кострову, который лежал с язвой в больнице, через секретаршу Валентину Ивановну

7 января. Весь вечер до глубокой ночи, смотрел прямую трансляцию из Богоявленского храма. Рождество. Сколько торжественных огней и искренних, переживающих рождение Бога и Спасителя, лиц! Но куда-то исчезла моя детская вера. С моими рассуждениями об универсализме веры и необходимости для человечества религиозной идеи. Позавчера в Обнинске начал «Стать писателем?» Пока идет первая глава: описание и технология Литинститута.

9 января. Вчера ходил в Малый театр, «Аз воздам», пьеса С. Кузнецова. Наверное, я об этом напишу. Конфликт высокого уровня театра и непритязательного, конъюнктурного уровня пьесы. А разве предыдущая классическая конъюнктура — «Любовь Яровая» — возникла не на этой сце­не? Вчера читал только что купленную книжечку Парандовского «Эрос на Олим­пе».

12 января. Воистину, надо писать дневник каждый вечер. Уже через день-два события становятся другой значимости.

Вечером с В.С. и С.П. ходили в Большой. «Тоска» на итальянском языке. Пригласил В. Мальченко. Места были прекрасные. Спектакль стабильный, пели очень хорошо. Мальченко — я впервые Володю вижу на оперной сцене — артист, оказывается, прекрасный. Публика в театре поблек­ла, меньше интеллигенции, больше интуристов средней руки. К вопросу о нереальности цен: билет 10 ряда партера — 10 рублей, стакан фанты в буфете — 2 руб. 30 коп.

Утром был на митинге. Много слышал едких слов и лозунгов. Много лозунгов антиеврейских.

В пятницу впервые — никому раньше не признавался — смотрел «Турандот» у Вахтангова. За сегодняшним спектаклем я видел тот, первый, его отблески. Сегодняшние исполнители говорят с интонацией Борисовой и Ланового. Сколь­ко же из этого спектакля возникло! Недаром на сцене 70 лет!

22 января, среда. Вчера — это интересно! — был в 16.30 в Музее В.И. Ленина на собрании в годовщину его смерти. На этот раз получить би­лет на заседание не было делом престижа, поэтому и был народ самый простой. Естественно, не было ни Горбачева, ни Яковлева, ни Ельцина, которые за свою карьеру много раз имя его упоминали. Не было и Бурбулиса, который заведовал кафедрой научного коммунизма и с этого кормился. Зал был полон, было много простых людей, которые с именем Ленина связы­вали свою молодость и надежды на заработанную и спокойную старость. Я слы­шал рассказ одной женщины, которая накануне всю ночь провела на Красной площади. После того, как в 23.00 «Вести» объявили о переносе тела и о захоронении его в Ленинграде на Волковом кладбище, она сорвалась и приехала на Красную. В эту ночь мороз был больше 20°. Апостолы покинули, верны остались только верующие. Многовато было крика, воплей об утраченном, риторики.

Смотрел несколько новых советских фильмов. Очень много школьности, переизбыток формы. С В.С. ходил на просмотровую комиссию. Фильм о Маяковском. Стремление доказать, что он уже никому не нужен.

23 января. На улице купил мороженое «Эскимо». Я обычно не помню цен, но здесь — мороженое! — и вот данные: 28 коп еще полгода назад, 3 рубля 40 копеек сегодня.

Написал предисловие к книге Амутных. Виталий меня восхищает, дай Бог ему социальное зрение — все остальное у него есть. Для завтрашней приемной комиссии отрецензировал Михаила Ершова — серьезное, сильное письмо. Беда русского писателя — он не графоман, ему не пробиться».

Во время конгресса, в перерыв, увидел Алксниса. Стоял в лиловом костюме рядом с двумя одетыми в меха дамами. Подошел к нему: «Товарищ Алкснис?», лицо у него сразу стало напряженным, видимо, привык жить в ожидании каверз и борьбы. Что-то будет. «Позвольте пожать вам руку». Лицо размягчилось, напряжение спало. Рука у него теплая, сильная. Он оказался ростом выше, чем я предполагал,

9 февраля, воскресенье. Днем был на митинге, собралась «Трудовая Москва». Было вдвое больше, нежели в прошлый раз, народа. В речи особенно не вслушивался, но лица были угрюмые и собранные. Людям действительно нечего терять. Сделал списочек — для повести — лозунгов.

Вечером вместе с В.С. был в «Мире» на выставке Ив. Вологодаря «Гармония-90». Стареющий художник с верной рукой, пишет полотно и больше всего боится, чтобы все не узнали, что у него — не стоит, философия цитат, со­поставлений, эстетизации и пр.

Долго, до «Библиотеки В.И. Ленина», шли пешком.