Дневники. 1984

17 января, вторник. Защита докторской Прониным. Все это было прекрасно. Влад. был элегантен и язвителен. Первая половина дня была занята разборкой подряда: за­мена труб в общежитии. Один из подрядчиков написал письмо на Лар.Ник. она за счет украинцев отремонтировала квартиру и теперь хочет одного отблагодарить за счет другого.

18 января, среда. Вечером писал на Радио две передачи «Студию молодых» и «Писатели у микрофона». В первой были интересные ребята. Леша Си­зов, ученик Рекемчука, оказывается с блестящей прозой, тонкой и с великолепными глубокими ассоциациями, и два поэта: Дима Добровольский и Марина Кравцова. У Димы еще великолепные тонкие песни. Он кончил или почти закончил Авиа-какой-то институт. Рыжий, одутловатый па­рень, родом из Костромы. Марина — химик, уже закончила Ленинский пединститут. Она до слез меня тронула, сказала: «Я думала — это пе­редача по ТV. На мне ни одной своей вещи, и даже шуба взята на сто­роне». Бедная девочка, но ее жизнь — это плетение ее слов.

В другой передаче высказал свою заветную мысль о Чечне. Когда мы видим матерей и сестер, перегораживающих дороги нашим танкам, неволь­но думается: а разве матери не видели, что их сыновья, и мужья, и братья привозят из Москвы, куда они ездили как охотники в лес, как лисы в курятник, — сумки денег? Эти деньги — слезы и беда других матерей и жен. Разве они не знали, что поддельные авизо обогатили их мужчин?

Весь день занимался хозяйством вместо других своих сотрудников. Сегодня Гр.Гр., хохол-бригадир написал письмо: «Л.Н. отремонтирова­ли квартиру, а она теперь хочет отблагодарить Серг.Голака, другого хохла, за счет института».

19 января, четверг, Крещение. Именно поэтому не созвали Ученый совет. Завтра, с 14 по 18 — со­вещание одно за другим по ремонту. Приехала Л.Н. и пошла в бой. К счастью в этот момент был Лев Ив. и Буханцов. Пасую против хамства. Вечером она с торжеством принесла мне подметное письмо. Видимо, его написал давний клиент Вал. Сорокина. Институт пуст, конфликтов нет. Дазыбао вывесил кто-то из ВЛК или их друзья. Как всегда, дикая обида на несправедливость ко мне. Нет сил работать, дышать.

20 января, пятница. Весь день крутился со злосчастной трубой в общежитии. Из событий Уче­ного совета были два: сообщение М.П.Еремина о Грибоедове — вот здесь и понимаешь, для чего нужно 80-летие эрудита и что такое спокойная несует­ная жизнь в литературе; и мое чтение анонимного стихотворения — грязной инвективы на меня. Создано все это в недрах заочки и ВЛК. Это еще раз свидетельствует о том, какие писатели у нас есть и каких писателей мы воспитываем.

«Тайному биографу, бабьезадому шустрило с «Дороги в Смольный»

СЕРГЕЮ Графомановичу ЗАСОЛО-ОГУРЕЧНОМУ

посвящается

Вот Есин именем Сергей.

Писатель тоже преизрядный,

профессор, будь оно неладно,

литинститутовский; ей-ей.

К нему я глупый с челобитной

ходил: коллега, уголок

мне дай пещеры первобытной!

Но некто бросил уголек

в его казенную квартиру,

и в ней, еи-ей, пожар возник,

и много, видишь ли, возни

с ремонтом кухни и сортиру.

А я, как юный пионер,

а он, как бедный инженер,

душ человеческих ваятель.

Он мне сказал: вали, приятель!

Таким писателям пока

в системе рыночной не место...

Ах, ты задуй тебе с норд-веста!

Ах ты, цыпленок— из ЦК!

А ведь поди ж ты, инженер!

Знаток оттенка и нюанса.

Солист. А я — актер миманса,

всегдашний юный пионер.

Он, как и прежде, «вашим-нашим»,

а мы по-пионерски пашем.

Мы состоим в одном Союзе,

как два шара в бильярдной лузе.

Но он под номером один,

а я под градусом.

И все же мы в разные системы вхожи:

товарищ — я. Он — господин.

Но, правда, я таких господ, как он,

вгонял в холодный пот.

Итак, пусть занесет в меню:

Его вгоню пять раз на дню.

Разок — от имени бродяг

с дипломами литинститута.

Второй — от имени бумаг,

что испражнил он почему-то,

а третий пот — за тех, кто пал,

служа не есинской халтуре,

а той большой литературе,

где конь Сергея не ступал.

Четвертый... Впрочем, полукровок

Грешно гонять без тренировок!

Я это, право, о коне...

ПЕГАСЕ... АСЕ... ЕСИ... НЕ».

Все последние дни лениво, по 1/2 часа, стучу на машинке «Гувернера», который не идет, потому что нет внутренней моей собственной личной темы и перечитываю «Лолиту» холодным цепким взором. Вся конструкция, пере­крытия и подпорные стали обнажены. Совершенство и мастерство редчайшие, во всем крайняя продуманность. Очень продуманные соединения и ходы под­готовлены и проаргументированы так точно, что выглядят органическими. Особенно мне нравится «Изабель г-жи Гейз». Набоков практически полно вводит «кирпич» с крыши» в свой сюжет, а ничего, проглатываю. Пустая и привычная суета. Просто, видимо, я бегу от себя.