Дневники. 1984

23 января, понедельник. «...и очутился я в Париже». Осуществилась давно проектируемая командировка в Париж. Это Париж (Сорбона-8), с ко­торой у института давний и тщательно выполняемый обмен. Встретил Клода Фриу, который заезжал как-то ко мне в Москву. Я с Б.Н. Тарасовым, зав. кафедрой зарубежной литературы и писателем-литературоведом. Его книжки о Паскале и Чаадаеве имели в свое время успех. Нам дали каж­дому по *** долларов. Гостиница стоит по 210, если вместе в сутки, выбрали совместное горемычное житие. В таком же кро­шечном (гостиница 2 звезды) номере я в юности жил в Японии. Правда, там был телевизор. Две койки, один стул, две тумбочки. Раздеваясь, рубашку и джинсы кладу на шкаф. А что поделать, иначе не на что будет ездить в метро и ходить обедать. Питаемся пока московскими запасами. Так живет профессура в доблестное послеперестроечное время.

Париж в принципе город скорее небольшой, во всяком случае с Москвой не сравнится. Рассмотрел памятник Карлу Великому у Нотр-Дам и Генриху IV на Новом мосту. Город, конечно, бесконечной эстетической неожиданнос­ти, как Ленинград, но на этот раз он меня не удивил. Очень хотелось бы увидеть улицу Старой Голубятни, на которой жил д’Артаньян. Но Лувр, подсвеченный снизу, Н.-Д., Сорбонна с ее поразительными амфитеатрами (например, амфитеатр Ришелье) и мраморными полами — все это волнует. В цер­кви св.Устена видел могилу Кольбера, здесь даже стоял. Легенды, ока­зывается, имеют прототипы. Но в конечном итоге цивилизация стоит лишь столько, сколько напридумает и напишет литература.

Раздумываю, когда звонить сестре.

24  января, вторник. День, посвященный д’Артаньяну. В 11.45 подъехала на машине Ирэн Сокологорская. Поехали на обед в Сен-Дени. По дороге о студентах: шуст­ры, активны, но устрашающе необразованны. Вспомнил своих, особенно 5 и 4 курсы, которые взращивались под клекот необязательных впечатлений. Ресторан специализируется на гасконской кухне. Знал, что будет болеть пузо, но взял салат по-гасконски: чуть зелени, копченое мясо и жареная гусиная печенка с грецкими орехами. Гуся этого бедного сажают в узкую клеточку и набивают кормом через воронку, отчего печень разрастается и разбухает. Вообще в гасконской кухне: утка и гусь, нафаршифрованные особым образом, в жиру, отчего мясо как-то изменяется. Жареный гусь с овощами был необыкновенен и дивно хорош(похоже на «та­бака», видимо, и технология схожа). Но потом доля уважения к д’Артаньяну сказалась на болях в желудке,

После обеда пошел в базилику С-Д— могилы королей. Именно здесь, у гроба Людовика ХIII, Атос принял клятву Бражелона. Не меня все это про­извело невероятное впечатление: Людовик ХV, ХIV, Мария Медичи, Капетинги и т.д. Все вылизано и расставлено в соответствии с экскурсионной ло­гикой. Я представляю, какой хай производят все эти родственники, когда гаснет подсветка и уходят экскурсоводы. Выясняют — из-за него рухнуло королевство и прервалась династия. Как удивительно разнообразны над­гробия: Филипп Красивый — совсем (по сегодняшним меркам) не красивый. Длинный оказывается коротким и т.д. И все это во время революции потрошилось, выбрасывалось. Все, как и у нас. Говорили об этом с Б.Н. вечером. Все то же неразумное, между богатством и бедностью, мещанское сословие.

На обеде выяснились некоторые подробности: М.О.Чудакова, остановив­шаяся в Париже у Фриу, далеко не афиширует своих взглядов. Все здесь воспринимается совсем не так, как есть на самом деле: демократия лишь как только демократия. Не она разваливала страну, и не демократическая интеллигенция давала разрешение Б.Н.Е. на штурм Белого дома и на ввод войск в Чечню. Письма подписывались не против инакомыслящих писателей, ученых, артистов, а против «фашистов», против антисемитов и т.д. Что и кто конкретно стоит за этими словами-фетишами, западная интеллиген­ция не знает.

В метро Тарасов перевел заголовок газеты, которую читал юноша: «Пар­тизанская война в Чечне развертывается».

Вечером шел дождь. Сена уже затопила набережную, идущую вдоль пра­вого берега, по которой еще вчера ездили машины.

Звонил Татьяне. Она очень обрадовалась. Поеду к ней в следующую среду.

25 января, среда. Жуткое наводнение на Сене. Вчера и сегодня временами шел дождь, коричневая вода в реке поднялась, закрыла шоссе вдоль набережной на нижнем уровне. Вода подошла и уже мочит осветительные приборы, кото­рыми вечерами подсвечивается мост.

Все-таки это единственный город в мире, где русский человек,воспи­танный на переводной французской литературе, чувствует себя так сво­бодно. Огромное количество знакомых и памятных реалий, привычные наз­вания улиц, имена вошедшие в плоть нашей культуры. И, естественно, прущее через край, прыскающее в глаза самодовольное богатство внешней культу­ры. На чем все это держится? Откуда такое обилие праздных людей на ули­цах? Откуда такое пренебрежение — при безработице — физическими форма­ми труда: негры и алжирцы асфальтируют дороги, подметают улицы и вывозят мусор.