Дневники. 1984

Два момента поразили во время пути; средневековый рыцарский замок, внезапно оказавшийся невдалеке от Аммана в голой пус­тыне и стадо овец, совершенно в библейской первозданности, разбросан­ное в полностью лишенной растительности пустыне. А рядом — совершенный и многотребовательный мир.

Опоздали на час на самолет, к счастью, он опаздывал на 3 часа. Всю дорогу проговорил с Костей Эккертом, белокурым парнем из «Известий». Прекрасный рассказчик и прекрасный аналитический ум, много видел и зна­ет, быстрый, хотя, наверное и неглубокий, явно ангажированный и убеж­денный западник с тоской по Израилю. Все четыре часа проговорил с ним с наслаждением,...,

За мною сидел космонавт Андриан Николаев. Пили все безбожно. Когда уже в Москве Николаев проходил мимо меня, я обратил внимание: костюм на нем старый, может быть, семидесятых и в руках давно вышедший из моды огромный портфель из кожзаменителя.

Встретил С.П., Вал.Сергеевна и звали на какую-то премьеру.

26 октября. Вечером был на обеде в резиденции французского посла на Большой Якиманке. Ул. Димитрова уже нет, нет и блестящей защиты болгарина на процессе, его выступления против Геринга. Нет фашизма, нет противостояния... Пожалуй, никогда еще я не обедал в такой изыскан­ной обстановке... Это, конечно, стоило бы описать, сам особняк, его го­стиные с роскошными люстрами и двумя портретами: Екатерины Вел. и Петра I. Обед состоялся по поводу приезда каких-то французских лите­раторов, которых я не запомнил. Из наших были С.Чупринин, Л.Петрушевская, с последней я, памятуя традиционно наши юношеские распри, не поздоровался, С.Рассадин, с которым я не поздоровался тоже, Пелевин. С послом (имен, как всегда, не помню) мы долго говорили о культуре. Это каждая страна и каждый мир — кладбища в России и Франции, и об их «ложной классике». Я все же чувствую, что французы довольно снисходи­тельно относятся к Мопассану, Дюма... О, эта жажда современности...

Во время обеда произошла диспозиция, которую я нигде раньше не наблюдал. Что это — скаредность французов или их пренебреже­ние к личности. Переводчики не сидели за столом, а на стульчике примы­кали к говорящим. Шептали на ухо. Мне было не по себе,

27 октября. Видел днем Светлану Силину, она с внуком приехала из Владивостока. Чудесный плотный парнишка 3 -х лет. С грустью поговорили. Она проеха­ла весь бывший Союз: говорили о пассивности народа,

Сегодня стало плохо С.Онаприенко, нашему студенту со 2-го курса. Я положил его в деканате. Пульс 240. Я посмотрел— запястья у него в следах от бритвы.

1 ноября, среда. Был на вечере, посвященном 20-летию покойного Евг.Руб. Симонова. Опоздал почти на час, потому что брал B.C. из больницы. Мужеству ее я поражаюсь: такая самостоятельность и вера в жизнь. Вечер происходил в ВТО на Арбате, а потом в театре Симонова в Калошином переулке, напро­тив. Поразительно было выступление Борисовой — монолог Клеопатры после гибели Антония. Самым уникальным — Михаил Ульянов, в свое вре­мя вытеснивший Симонова из театра.

На юбилее встретил Юрия Изюмова. Поговорили.

2 ноября, четверг. Днем — Ученый совет. Кажется, я научился вести его по-новому. Я не волнуюсь, да и все явления принимаю в их совокупности. А главное, ме­ня очень заинтересовало то, что я делаю.

Вечером состоялась конференция по Бунину. Выступления Джимбинова и Вл. Гусева были блестящими. Первый — о грехе Бунина, нарисовавшего забитую и темную деревню. Именно это и заставило «критику» собраться в славословиях автору. Второй — Гусев — о Бунине как продолжателе Боль­шого стиля, начало которого Гусев ведет от Карамзина.

Роман опять отпал,

Был М.П. Лобанов, говорил комплименты по поводу «Марса».

Елена Алимовна Кешокова, наш замечательный декан, принесла цитату из какой-то книги 91 года о социальной психологии. Здесь обнадеживающая цитата обо мне.

6 ноября, понедельник. Утром был в Институте, занимался английским с Сарой Смит. Она по­степенно что-то из меня выколачивает. Интересно рассказывала о своем дяде, который оставил дневник — печатать только после смерти всех его жен. Исследова­тель, приехавший из Канады (его биограф) сразу кинулся смотреть место, где говорилось о встрече именно с ним, в свое время. Прочтя, он на следующий день улетел. Отношение этого дяди со своими двумя женами в конце жизни приняло злое соревнование: кто кого переживет, значит, чье завещание будет действительно.

Наступающий праздник отмечен москвичами огромной очередью у Макдо­нальдса. В метро те же нищие на своих местах.

Несколько дней назад был репортер из «Файнейшил таймс». Ему я развил мысль о реализме, как русском методе. Социалистический реализм — это лишь одно из ответвлений модернизма, ибо модернизм всегда отличается в первую очередь бледностью слова.

Вечером был у Г. Будикова в его новой гигантской квартире, полной антиквариата: знать, кому-то в новой жизни не так уж и плохо. Интерес­но, что вся эта новая жизнь проходит за двойными железными дверями с новыми итальянскими замками.