Дневники. 1984

18 сентября, понедельник. В Синем зале дома Сов.Мин. — в расстрелянном парламенте, был на заседании Есенинского комитета. Вел Юр. Фед. Яров. Первое ощущение — подновлен­ный старой цековской демагогии. Все те же самые демагогические приемы, но без четкости и с заискивающей ласковостью. В президиуме, кроме Ярова, — Ф.Кузнецов, постоянно подобострастно вставляющий словечки, Прокушев Ю.Л., Сидоров Е.Ю., отчего-то все время вспоминающий Литинститут и по­глядывающий на меня. Обменялись вестью о смерти Пименова, и он поздравил меня с премией — вот, знать, было разговоров, если заклинило.

Бросается в глаза цвет лиц писателей и кормленой бюрократии: писатели серые, изжеванные, Ляпин уже полгода в одних и тех же светлых ботинках, у бюрократии — цвет лица розовый, здоровый.

Щепетильность момента в том, что разговоры о тратах и об увековечи­вании памяти на фоне разрухи, голодный народ за скобками — и это до старой памяти никто не может забыть.

— Никогда, как мне кажется, раньше писатели не были административно так принижены. Хозяева устроили сатурналий и на пару часов пригласили своих лакеев в гостиные.

19 сентября, вторник. Утром семинар: обсуждали М. Лежневу. Меня удивляет, как за год все мои ребята выросли, в том числе и Маша.

В этот день хоронили бывшего ректора В.Пименова. При старом времени был бы Дом Литераторов, венки, панихида. Здесь обошлось почти по ни­щенскому разряду. Панихида в морге, на Иваньковском шоссе. Катафалк запоздал на 1,5 часа. От института нас трое или четверо.

20-24 сентября. Самое главное — тревога за B.C. Беспокоит то, что ситуация вне моей воли и контроля. При всем ее мужестве она беззащитна перед своими тонкими венами и механикой медицины. Каждый ее рассказ доводит меня почти до сердцебиения и обморока. Несмотря на свой спор и интенсивную жизнь я чувствую — я первый.

В пятницу развернулась трагедия у Димы. Позвонила накануне его отъезда в Германию Элизабет и сказала, что любовь прошла. Это схема. За всем этим, кажется, ее пока работающий в какой-то секретухе отец. Вербуем все, как и у нас. Кто-то заинтересовался ее «русским другом».

25 сентября. Утром видел, как вынимали старика с рельсов в метро.Чудом дед ос­тался жив. Кажется весь состав прошел над ним. Поразило бесстрашие какого-то парня из публики. Он спрыгнул на рельсы и подал старика дру­гому. Кажется, электроэнергию на линии на этот момент отключили. Запом­нились реплики: «Ты, главное, на провода не наступай». Прибежала бе­лая от страха милиция. Старик уже лежал на платформе. У него, кажется, лишь нес­колько глубоких царапин на лице. Невольный сюжет: столкнули, чтобы за­владеть квартирой?

26 сентября, вторник. Обсуждали Сашу Азаряна. Кажется,  я не ошибся, за его косноязычием какое-то новое качество — литература. Если бы не его самоуверенность и нежелание учиться,

27 сентября, среда. Приехал Клод Фриу. Был на его лекции «Французские путешественники о России». «Я еду за аргументами» (Кюстин).

2 октярбя, понедельник. Сегодня в 11 часов состоялось открытие памятника Сергею Есенину. Вход был строго по пропускам, Я подошел к старшине, к майору, которые управлялись с двумя рациями, с просьбой пропустить пару десят­ков студентов и преподавателей. Все отсылали меня один к другому. Полковник сказал: «Пусть мне скажет главный администратор». «Кто? Покажите мне его». Я повернулся и кинув собственный пригласительный билет, ушел. Я не мог, как ректор, быть на литературном торжестве, когда моих студентов, как баранов, дер­жат за загородкой. Навстречу мне очень торжественно и благостно, я бы сказал — образцово прошествовали Н.Д. и А.И. Солженицины. Потом со всклоченной бородой и в кожаной курточке прошмыгнул Борис Можаев.

В пятницу, б октября, вышла «Правда» с моей статьей «Господа, собираясь в Париж, одевайтесь поскромнее». Отзывы о моей едкости и непримримости. Мне эта статья, несмотря на сокращения и обструганную аргумен­тацию, тоже нравится.

В воскресенье, 8 октября, ходил на концерт Кати Ричаррди. Я ее слушал в 76-м году в Рекивеме. На этот раз своей уверенностью, женствен­ностью, мастерством она переломила зал, но «тогда» это был пулемет, отстреливающий в слушателя немыслимой энергии и красоты пассажи.

Субботу и воскресенье писал. На концерте много думал о романе и ре­шил ввести «Грот Афродиты» — новую сцену.

Всю неделю жил. Навел порядок в квартире и все вычистил.

В пятницу очень хорошо Е.Ю.Сидоров говорил о повести С.П. Толкачева. Я рад. Но все они лишь штукари и отличники. В литературе надо жить, рисковать и отдать ей все, даже семью.

9 октября, понедельник. Ну, наконец-то я получил первый по-настоящему политический донос. Героем стал ... Это еще раз подтверждает правило: ничего. не делай хорошего плохому человеку. ... напи­сал донос на своего бывшего друга все пять лет, хочет скандала, чтобы по политическим соображе­ниям уехать в Германию.