Дневники. 1984

Отдиктовал «Биографию» для сборника. Мне кажется, это получилось, хотя жанр, скорее, эссе. Вечером впервые после пожара был в Белом Доме. Я удивляюсь, как люди там работают. Для меня он еще полон теней и отзвуков стрельбы. Я все время принюхивался: не пахнет ли пожаром. Бе­лый Дом — это, конечно, наша родовая травма. Хороша и округа: чугунная решетка, которая, конечно, стальная, потому что даже в слове ее не хо­чется сравнивать с решеткой в Летнем саду. Люди на Есенинский комитет собрались все знакомые. Большое звено диковатых красно-коричневых с шелудивым боровом Га-ым. Ситуацию все не понимают и держат в уме только свой «клин». Выступал два раза, первый раз о клубах и значении поэта, второй — о проекте Константиновского заповедника. Меня удивляет, что государство, минкультуры спохватываются об этом только под праздни­ки. Никому, кроме русского заунывного сердца, С.А.Есенин не нужен.

Чеченский позор продолжается. Как из всего этого выкрутятся Черномыр­дин и правительство?

11 июля, вторник. Очень долго добивался разговора с Кинелевым. В этом не было умысла министра. Трещит политика, рушится министерство. В воскресенье Киселев, страдая, облизывал правительство. Какая стыдоба в оправдании Ельцина. Воровско-дворовый жаргон: Грачев его подставил. Будто бы «он» — несмыш­леныш. Тем не менее, быстро и точно поговорил с Кинелевым. И для себя сделал вывод, что значит, когда невозможно созвониться.

Две ступеньки публикации (по старым поводам) в «Огоньке». Одна из ЦДЛ (с вечера Джойса), вторая по поводу нашей пресс-конференции в инсти­туте. «Вечер в честь Джойса в ЦДЛ, сочли необходимым прийти писатели В.Ерофеев и С.Есин, профессор С.Джимбинов и переводчик «Улисса» С.Хо­ружий.

Вечер проходил культурно, с налетом добротного академизма. Профессор Джимбинов рассказал о Джойсе все, что можно: про ирландскую специфику и «поток сознания», про пресловутую элитарность и странную любовь к «человеку толпы». Виктор Ерофеев слегка укорил Джойса за наивность и простодушие. Сергей Есин, напротив, простодушно сообщил, что не сумел одолеть «Улисса», но зато рассказал, как бегал трусцой по Дублину, городу, где происходят события романа. Размеренный ход вечера резко нару­шился с появлением на сцене художника Александра Бренера, известного своими эпатирующими акциями. Достав из широких штанин нечто, Бренер с выражением зачитал свое «Письмо к ирландским писателям». Дамы визжали, падали в обморок, смеялись и плакали».

Однако главный герой мероприятия, философ Сергей Хоружий, нашел выс­тупление Бренера «самый удачным в программе вечера», потому что таким экстравагантным образом удалось хоть чуть-чуть разрушить «стилистику ЦДЛ, навсегда пропитанную миазмами официоза».

Я начинаю собирать коллекцию преднамеренных обманов: вот и Виктория Шохина объяснила, что «не одолел», но ведь сказал-то я по-другому. Не забыть бы сюда девочку из «Нового Литературного обозрения».

Вчера выплатили зарплату. Вечером слушал Левитанского: почему не профессор, почему мало платят.

И еще публикация из «Правды», И в этой статье не сказано то, что бы­ло на самом деле. Участники пленума постарались этого не заметить.

В воскресенье писал «Гувернера». Написал сцену в магазине, доволен, но все это так старомодно, приземленно, в принципе ничтожно. Но чем же тогда занять себя.

17 июня, понедельник. Дневник пишу мало. Во-первых, как всегда, дневник не идет, когда пишешь роман, а во-вторых, просто мало физических сил. Прошлая неделя была в хозяйственных хлопотах и беспокойствах. Наконец-то нашел пись­мо из агентства «Гласность», которое заказало мне автобиографию, но Галина Васильевна сегодня положила его вместо 371 п/ящика на почте в 37-ой. На почте сказали, что ключей от ящика клиентов у них нет.

Вся неделя, и суббота, и воскресенье — под тревогой нездоровья B.C. Завтра ей ложиться в больницу. Это хуже, чем самому. Со всех сторон плохо — я привязан к дому, собаке, болезни B.C. В воскресенье она вечером сказала мне: я-то предполагала, что ты умрешь рано, а я долго после тебя буду жить... Возможно, несмотря на ее болезнь, так и будет.

Читаю монографию В. Панкеева о Гумилеве — слабовато. Много дел с хозяйством.

Сегодня позвонил И.Васильев: в «Коммерсанте» он прочел о том, что меня сделали номинатом на премию.

Прочел В.Маканина — «Кавказский пленный» — почувствовал себя дерь­мом.

Неделю занимаюсь институтским хозяйством.

1 августа. Позвонил С.И. Смирнов: как пишется «Временитель»? Ему заказали пи­сать грамоты к премии мэрии Москвы. С В.С. очень плохо. Сердце болит.