Дневники

«Вопросы Жизни», II, 24. «Вообще нет ничего неправильнее, как определять какое-нб. жизненное или литературное направление по тем проявлениям, которые присущи ему в моменты той или иной борьбы и антагонизма. В борьбе каждый перестает быть самим собою и всецело определяется качествами моего противника». Аскольдов*. Об этом же у Бердяева. За 20 лет*.

16 марта 1905 [Петербург]. Писал 4 дня подряд. А сегодня не могу. Только что получил от Машутки телеграмму. Едет. Как я рад: я сегодня в окне видал хорошую вуаль, сарпинки хорошие — много всего кругом. И некому купить это. А в кармане деньги. Хорошо еще, что я не выслал их Маше. Начал писать статью об английском театре*, да нет, не могу.

16 марта. Телеграмма была получена таким образом: я пошел к Кнорозовскому за деньгами. Денег у него не было, он дал мне чек. Получив в Сибирском торговом (против Гостиного Двора) банке 25 р., я пошел домой по Невскому. Туман, как в Лондоне. Зашел к Вознесенскому — взять рубль и отдать ключ. Он читал мне свою рецензию, я ел орешки. По дороге купил колбасы — иду медленно, злобно, устало. Прихожу домой — Настя ничего не говорит… «Ну, неужели и письма нет!» — думаю себе. Иду — телеграмма и записка от Соколовской. Записка какая-то декадентская, Бог с нею. А телеграмма… — Боже мой — я стал ходить по комнате… Завтрашний день проживу, а послезавтра… Утром встал — на вокзал. Потом извозчик, вещи в корзине, — мы едем и разговариваем без конца. Хорошо! Потом вместе в галереи, на выставку, ловко! Потом к Тихоновым пойдем, к Минским пойдем, к З. Венгеровой. Пока она отдохнет, она откормится… Только бы по Кольке не скучала. Нет, дневник, сейчас сниму сюртук и все-таки сяду за статью. Хлеб вернее кушать будем. Да и досугу-то больше… Сейчас разоблачусь. Купил себе Smart1, нет больше брюк? вот уж она и пришьет. Пойду только сейчас к хозяйке, условлюсь. Увижу, как и что. Если дорого — смыслу нет.

1 Английская фирма, изготовляющая одежду (англ.). 112

[Вклеена телеграмма]: 1905

Из Одессы № 267

Принята 16 1905 г. 12-45 Подана 16 11-45 ВЫЕЗЖАЮ СЕГОДНЯ МАША

апреля. Приехала и вчера уехала. Эти две недели были лучшим временем моей жизни — и, боюсь, это время не повторится. Мы были в театре, видали «Безумную Юльку», «Ради счастья» и «Секрет Полишинеля». У Юреневой на Владимирском каждый день. Даня здесь был, — мы втроем на санях к Раисе ездили — на Васильевский Остров — нашли другую Раису Дав. Коган, — смеху столько. Потом были в Манеже, потом в Пале-Рояле — у Волынского, у Сорина, у Тихоновых, — потом у Жаботинского, потом в «Еврейской Жизни», потом у Миролюбова — потом в Эрмитаже, потом в музее Александра III и т. д. Словом, отдохнула моя девочка. Она поздоровела, повеселела, пополнела — выспалась, поела всласть, пива выпила. Мы только 2 раза поссорились: один раз из- за жены Минского, другой — из-за нее же. «Нет больше брюк» она мне пришила, к З. Венгеровой мы не ходили. — Но прожили чудно. Я при ней 5 статеек написал на 105 р. (об английском театре, о Л. Андрееве, о Новом театре (2), о Льве Толстом и интеллигенции). Вчера с вокзала пошел я по Забалканскому к Фонтанке, там Саша Фидман. Был у него часа 3, рассказывал, врал, пил чай с пирожными. Потом они с Володей меня проводили — пришел домой, нашел записку от Евг. Соловьева — что мои «Пионеры» — прелесть*, но что из пародии на Лохвицкую нужно 4 строчки выкинуть. И то, и другое — чепуха.

1905 Я иду вдоль ласковой реки,

Я плыву в объятиях весны, И огни небес — недалеки, И оковы мира не тесны.

Бог и Смерть — ничего я не знаю. Я знать не могу, не хочу, Я верю певучему маю, Я молюсь огневому лучу.

И струится песня из души,

Но о чем — не ведаю, о чем.

Все загадки мира хороши,

Не руби же их безжалостным мечом.

Тут мало сходства — не умеет Твою красу отобразить Искусство, — но и с ним светлеет Мой дух; и с ним надежда реет, И мне приказывает жить.

Искандер: Везде, где людские муравейники и улья достигали относительного удовлетворения и уравновешения, движение вперед делалось тише и тише, фантазии, идеалы потухали. Довольство богатых и сильных подавляло стремления бедных и слабых.

Общественный уклад выходил тогда «из исторического треволнения в покойное status quo жизни, продолжающейся в бесспорной смене поколений — зимы, весны, лета.

9 апреля. Перевожу Байрона для Венгерова. Не знаю, удастся ли мне. Иногда нравится, иногда нет. Отобедал. Напротив сидит Балабуста. Ее Коля дрыхнет у меня на кровати. Суббота. Я поместил в «Театральной России» заметку о Сольнесе*.

12-е, вторник. 1) Член общества членовредителей… 2) Мистификация мистицизма.

Иду к Кнорозовскому за жалкими своими 23 рублями.

14 [апреля], четверг.

Гряньте, гряньте, барабаны, трубы, трубы, загремите*, Ваши звуки пронесутся беспощадною толпой. В церкви, церкви величавой — богомольцев разгоните, В школу душную бегите, книгу пыльную долой.

Новобрачные забудут сладострастные восторги, 1905

Вы разбудите безумных в упоеньи шумных

оргий, —

Вы ворветесь в двери, в окна беспощадною толпой. Громче, громче, барабаны! Трубы, трубы загремите!