Дневники

Начало сонета банально. Но конец хорош: «Ты погиб — полусвеянный цветочек, в который влюбились холодные ветры. Но это прошло. Ты между звезд теперь — на высочайших небесах. Твоим вращающимся мирам ты упоительно поешь теперь; ничто не портит твою песню — там, над бесчестным миром и над людскими страхами. На земле (этот) (добрый человек) заслоняет от низкой клеветы твое светлое имя — и орошает его слезами».

Нужно просмотреть переписку Байрона, да, кажется, у Шелли есть что-то. Какая-то вещь, посвященная Чаттертону.

19 июня. Решил взяться за рецензии для «Вестника Европы». Сегодня зубрил английские слова из прежде выученных. Стал было читать Менгера; нет, я раньше прочту Каутского. Итак, Каутский: «Этика и материалистическое понимание истории». [Конспект статьи и замечания по ее поводу опущены. — Е. Ч.]

Только что вышел скандал с хозяином. Требует денег: у нас нету. Бедная Маша наговорила ему грубостей, лишь бы оттянуть до завтра. Завтра у нас будут: Руманов выхлопотал в «Биржевых».

Я прочел ровно половину книжки Каутского. Теперь дочитаю до главы и брошу

Как луч между тучей и тучей По лику речному бежит, Доколе не сгинет, — летучий, — Завистливой Ночью обвит, Завистливой к сердцу живому, Что так непокорно поет И неба ночного истому, И радость чернеющих вод. И небу и ветру ночному Приветы темнеющих вод.

1

Переводил Суинборна. Но придется бросить. Трудность не по мне. Мне рецензировать марксистские брошюры. Сегодня нику-

Пять английских поэтов. Первый сонет (англ.).

да не выходил. И завтра не выйду. Покуда не напишу 1906

рецензий в «Вестник Европы».

Ночью уже позвонил Руманов. Отчего-то приходят в голову стихи:

О, каждого невежды ученик

И каждого ученого учитель,

К вратам познания ты ревностно приник,

Но Мудрости хранитель

Тебя не пропустил — и ты главой поник.

20-е июня. Только что встал.

Вспомнил старое свое стихотворение*:

... И промолвил Саади, лукавый пророк: «Если солнце восходит, иди на восток; Если солнце заходит, на запад иди — Будет солнце всегда пред тобой впереди!» О, ты лжешь нам Саади, лукавый пророк! Если, солнце любя и о солнце скорбя, Ты за солнцем пойдешь без путей, без дорог, — И на западе солнце взойдет для тебя, И от запада солнце пойдет на восток!

Еще 2—3 странички Каутского нарочно оставляю на завтра.

24 июня. Приходят бессвязные строки:

Отдадим в солдаты Хватов депутатов. Для такой палаты Хватит казематов.

И потом обратился к Аладьину: А тебя раздавлю я, как гадину*.

Очень нездоровится. Встал рано — с тяжелой головой. Нужно кончать мои писания. Третьего дня был у Ляцкого. Он рассказал мне смешную историю: Государю понравилась последняя хроника «Вестника Европы». Он запросил чрез канцелярию у Ляцко- го — кто писал. Ляцкий ответил, что без разрешения автора не вправе ответить. А хронику писал Кузьмин-Караваев. Как получил он от Ляцкого запрос, можно ли открыть его фамилию Государю — прибежал бегом из Думы к Ляцкому, — рад чрезвычайно — тем или иным путем хочется человеку быть министром.

Третьего дня Маша снесла в «Ниву» стихи. Сегодня ответ. Если приняты — перебьемся как-нибудь. Главное — закончить эту ду- 1906 рацкую статью о Каутском. Отчего-то застряла в зу

бах — ни туда ни сюда. — Кончил после получасовой работы. Теперь переписать. Боюсь. Вчера нигде не был — целый день работал, сегодня тоже буду работать. Вообще эту неделю я просиживаю у письменного стола с утра до ночи. Маша спит в соседней комнате. А то бы я давно надел пиджак и послал Нину за газетой. Переделаю свою статью о Розанове — для «Страны»*. Она была принята для Думы, набрана — а Дума и лопнула.

В Лондон тянет страшно. Когда за окном кричат разносчики, мне все кажется, что это — строо-берри![88] Вот сейчас идет дождь — а напротив меня красный, облупленный дом, — ну даже запах вспоминается лондонский. А запах терпентину, когда войдешь в Британский музей!

июля. Сижу в Бологом у Ольги Николаевны. Уже четвертый день мы здесь. Очень, очень хорошо, а мне сильно нездоровится. Читаю Н. Бельтова «Критика наших критиков»* — и так рад, что не приходится думать о завтрашнем обеде, о завтрашнем взносе за квартиру. Книга Бельтова производит странное впечатление. Она очень неровная. Это статьи разного времени и для разных читателей. Их бы следовало переделать, а то странно, например, когда встречаешь в книге, изданной в 1906 г. такие строки: «Школа Маркса и у нас имела своих последователей. Книга Н. Зибера “Очерки первобытной экономической культуры” очень пригодилась бы Л. И. Мечникову в его исследованиях» (стр. 293). Дух книги ужасно неприятный: в полемике Бельтов груб и заносчив (например, стр. 137), во всех своих утверждениях самоуверен и поверхностен. Встречаются полемические выпады против г. Михайловского и против народников — которые в этом издании являются анахронизмом… Для разных аудиторий написана эта пестрая книга: стр. 282 — для детей.

июля. На случай, если я захочу заняться в Англии вопросом о прислуге, — вот источники: Бельтов, стр. 68—69.