Дневники

И то, что сейчас происходит, – не история. Это забудется, как неизвестные зверства неоткрытых племен на незнаемом острове. Канет.

В расстреливаемом из пушки «La colossale» за 120 километров Париже, во всем сегодняшнем походе на Францию чувствуется неслыханное напряжение немцев. Даже какое-то надрывное. Если они и на этот раз ничего не достигнут… впрочем, не надо говорить.

Нам немцы дают догнивать, поддерживая большевиков. И даже особой заботы, чтобы с этой падали черви не расползлись, не замечается. На юге украинцы, с небольшой помощью немцев, взяли Полтаву и еще что-то. Вяло.

Мы здесь живем сами по себе. Кто цел – случайно.

До последнего дня – морозы 13–15°. Нынче оттепель. Вонь. Всюду лежат неубранные лошади.

Каждый день кого-то расстреливают, по «районным советам».

27 марта, вторник

Время почти не проходит. На западе сраженье длится. Только в эту сторону мы еще смотрим, что глядеть на Россию, ее нет.

Ни японские десанты, ни советские ультиматумы не занимают никого. Рада с Германией взяли уже Екатеринослав и Харьков. Тоже неинтересно. Безумно скучные слухи из Москвы. Большевики там, конечно, буйствуют, расстреливают, газеты закрыли сплошь и «навсегда» (даже «Русские ведомости»). Разлагаются и там, и здесь. Здесь у них все комиссариаты заняты ворами и старыми охранниками.

Мы тупо дичаем. Только и думаем: взят Амьен или нет? Стоят солнечные дни. Падают карнизы. Я не выхожу.

30 марта, пятница

Сегодня опять плохо на Западе. Сегодня известия об анархической бойне в Москве.

Сегодня мы, наконец, бесповоротно потеряли К.

6 апреля, пятница

Подтверждается, что убит генерал Корнилов под Екатеринодаром…

…Открой, Господь, поля осиянные
Душе убитого на поле чести…

Корнилов – наш единственный русский герой. За все эти страшные годы. Единственная личность.

Его память, одна, останется, не утонет в черной гнилой гуще, которую хотят называть «русской историей».

14 апреля, суббота

Кажется, опять придется писать. Событий нет (т. е., конечно, все полно событиями, только мы к таким до полного безумия привыкли), но в атмосфере чувствуется новое смущение. Очень, однако, неопределенное.

На Западе первым вихревым натиском немцы ничего не достигли. Продолжают. Сражения вновь разгораются. Запад – это теперь для нас единственное… И мы вполне бескорыстны, ибо что Запад изменит для нас!..

У нас немцы с украинцами взяли уже и Курск, и… Крым. С севера немцы с финляндцами взяли окончательно все, чуть ли не Сестрорецк. Наши коммунары поговаривают о «защите Петрограда», но вяло, а в конце концов понять ровно ничего нельзя, так как одна нелепость громоздится на другую. Германцы распоряжаются большевиками, как своими слугами, но слуги эти из рук вон бестолковы, и удивительно, что Германия не теряет терпения. Послала Мирбаха в Москву (а большевики послали в Берлин еврея Иоффе, комизма не расхлебать!). Что за фигура Мирбах – мы не знаем. Слышно, что он не совсем доволен «услужающими». Они, по мановенью германского пальца, разорвали с союзниками окончательно и готовы на дальнейшие знаки преданности. А Мирбах кривится, точно ему с большевиками… неуютно. Говорят (это лишь слухи, слухи!), что Мирбах закидывает удочки, обещая всякой приличной части России помочь создать власть, растерев большевиков в порошок, лишь бы эта власть признала Брестский мир. Даже в Брестском мире обещают уступочки! Что это значит, если это так, если

Мирбах действительный и полный выразитель германской политики? Не хочет ли Германия быть против Дальнего Востока вместе с Россией? На востоке – сибирское правительство, признанное союзниками. Без войск, но обнадеженное обещанием помощи со стороны Японии и Америки. Не думает ли Германия, что если мотнуться туда, то лучше с Россией, а не с большевиками?

Впрочем, бесполезно гадать, а мы ничего не знаем. Мы даже не знаем, действительно ли закидывал Мирбах свои удочки. А если и закидывал (если!), то можно ли положиться, что это – политическая линия господствующей Германии? Мирбах – это уже наверно – никаких никому даже приблизительно официальных предложений не делал. Возможно, что он, будучи здесь, понял яснее «дружественных большевиков», и пока те, оттуда, из Берлина, видят еще в них выгоднейшую цацу, Мирбах уже задумывается и робко пробует почву, на всякий случай…

Пока – россияне продолжают еще балдеть. В деревнях только перья летят – дерутся друг с другом. В столицах бушуют анархисты. Этих своих вчерашних друзей большевики, в угоду немцам, уже расстреливали в Москве из пушек. Но анархисты не унывают. Здесь взорвались сами, однако продолжают грозить. К ним переходит осатанелое матросье, с которым Троцкий уж не кокетничает, не зовет «красой и гордостью» своей, а приказывает разоружать. Да тут же и Дыбенко пошел на Крыленку, Крыленко на Дыбенку, друг друга арестовывают, и Коллонтайка, отставная Дыбенкина жена, тоже здесь путается.

Ежедневно арестовывают какого-нибудь комиссара.