Дневники Энди Уорхола

В «Баллато» было восхитительно, потому что там оказались Джон Леннон с Йоко, а также Питер Бойл и его новая, кажется, жена. Кэтрин попросила Джона дать ей автограф, но он ей отказал: он только что прочитал, сказал он, что Роберт Редфорд вообще не дает автографов, вот и он больше не будет. Там был и Кельвин Кляйн, притом с той самой девицей, которая дала мне первую работу в «Нью-Йорк таймс», – Кэрри Донован[463]. Еда была очень хорошей, и сам мистер Баллато за всем следил, я оплатил счет чеком, и потом, хотя было еще очень рано, всего половина одиннадцатого, нас отвезли домой. Ах да, в середине ужина я рассказал Кэтрин, как Бриджид и Крис Хемфилл отказались печатать наши интервью с магнитофонной записи, потому что, как они заявили, интервью очень плохие, и я сказал Бобу, что надо это исправить. Он позже сказал мне, что не знает, как быть, потому что, с одной стороны, интервью, которые делает Кэтрин, и в самом деле плохие (ну, в одном из них она спросила, например, где находится Бронкс, а потом даже оставила это в тексте, потому что сочла это «очаровательным»), однако, с другой стороны, нельзя позволять Бриджид и Крису решать, что именно они будут печатать, а что нет. За ужином иранцы сказали мне, что когда я буду делать портрет шаха, не нужно слишком сильно наносить тени для век и губную помаду. Они сказали: «Сделайте это легко, непринужденно, но умеренно».

Четверг, 2 февраля 1978 года

Когда я пришел в офис, Бриджид все еще была очень расстроена, потому что незадолго до этого на встречу с Фредом приехал Лючио Амелио[464], галерист и арт-дилер из Неаполя, – и вот, подойдя к стойке секретарши, он вдруг уставился на нее и спросил: «Вы – Бриджид Полк? La actress famosa di Chelsea Girls?[465]» И Бриджид почувствовала себя страшно униженной, что сейчас она просто секретарша, поэтому тут же сообщила ему, что недавно снялась еще и в «Плохом». Он пришел в невероятный восторг, объяснил своим спутникам, какая она известная, и вообще вел себя так, как будто встретил Грету Гарбо, а бедняжке Бриджид тем временем [смеется] приходилось отвечать на телефонные звонки. Случайно встретил Роберта Мэплторпа около нашего офиса. Он сказал мне, что в Сан-Франциско у него открывается выставка, и он поедет туда на целый месяц, на «секс-каникулы», потому что «Сан-Франциско – лучшее место для секса в Америке».

Пошел домой переодеться, потом заехал за Барбарой Аллен, чтобы отправиться с ней на вечеринку к Диане фон Фюрстенберг (такси 2,60 доллара). Меня туда не приглашали – это Барбара пригласила меня как своего кавалера. Ее бывший кавалер, Филипп Ниархос, должен был появиться там со своей Мануэлой. Мы приехали к Пятой авеню, дом 1060 около девяти вечера, и это была потрясающая вечеринка. У Дианы большая квартира, огромная, стены в ней отделаны тканями. У нее даже ванная комната размером с гостиную. У нее теперь живет еще и Барри Диллер, когда он приезжает в Нью-Йорк. Деревянные части в доме все покрашены белой краской, а по ней нанесена текстура дерева, подобно «ар-нуво». И тут я сглупил: я вошел в комнату, где все ужинали, а Карл Бернстайн разговаривал с Хелен Герли Браун, тут он взглянул на меня и сказал: «А вот Боб Колачелло, он, по-вашему, привлекателен?», я не знал, к чему этот вопрос, и, в общем, дал маху, ответив: «Ну, это не мой тип», и она тогда встала и ушла. Позже он объяснил мне, что она приняла его за Боба Колачелло, а когда он обиделся на нее за это, она начала объяснять ему, до чего красив Боб Колачелло, но тут вошел я и все испортил.

Барбара действительно несчастна: вот Бьянке удалось начать карьеру в кино, Мануэле достался Филипп. Она, правда, во время этой вечеринки у Дианы смогла долго и хорошо поговорить с Филиппом. А Мануэла вовсе не красивая. Барбара сказала мне то же самое, что и Бьянка: что Мик Флик вовсю за нею ухлестывает.

Пятница, 3 февраля 1978 года

Пришлось рано встать – в половине седьмого утра, хотя солнце взошло лишь после семи: нужно было позвонить Кэтрин, сообщить ей, что я не поеду на Марди Гр а. Ланч у четы Лакмен назначен на час тридцать. Жакин Лакмен хочет получить от меня картину, но подешевке. Ну и ну, а ведь ее муж – владелец одной трети компании «Ревлон»! Боб должен сказать ей, что торга не будет. Когда мы приехали в квартиру Лакменов, я увидел, что миссис Лакмен – французская дама, которая на самом деле сильно тяготится своим мужем. Его дочь от предыдущего брака заявила отцу, что ему нужно писать маслом, и вот теперь он целыми днями сидит дома и пишет картины. Он пишет каждую картину в стиле какого-нибудь одного известного художника. И он вечно бродит по дому, следуя за женой, так что буквально натыкается на нее, если она вдруг остановится.

Пока мы были у них в гостях, ей позвонила какая-то подруга: сказать, что совсем нет сил поехать с ней в магазин посмотреть меховую шубу. И Жакин расстроилась.

Вторник, 7 февраля 1978 года