Дневники импрессионистов

Теперь я подхожу к вопросу о том влиянии, какое оказывают сейчас импрессионисты на нашу французскую школу. Это влияние весьма значительно. Я употребляю здесь термин «импрессионисты» лишь потому, что мне нужно дать какое-то название группе молодых художников, которые вслед за Курбе и нашими великими пейзажистами обратились к изучению природы… В сущности, как художник-профессионал Курбе являет собой великолепный образец классика… Подлинные революционеры формы — это г-н Эдуард Мане, это импрессионисты гг. Клод Моне, Ренуар, Писсарро, Гийомен и другие. Они задались целью вырваться из мастерских, в стенах которых вот уже много веков замуровали себя художники, и выйти писать на воздух… На воздухе свет перестает быть однообразным, а значит, становятся многообразными и эффекты… Это изучение света в его бесконечном разложении и синтезе и есть то, что более или менее удачно именуют импрессионизмом, поскольку картина становится впечатлением, полученным от природы в определенный момент. Основываясь на этом, газетные зубоскалы создавали карикатуры на художника-импрессиониста, якобы передающего мимолетные впечатления с помощью нескольких бесформенных мазков, и надо признать, что кое-кто из художников давал, к сожалению, повод для таких нападок, так как ограничивался в своем творчестве лишь чрезмерно элементарными набросками. Я думаю, что художник действительно должен улавливать минутное впечатление от природы, но обязан, кроме того, навеки запечатлевать эту минуту на полотне с помощью тщательно продуманной фактуры. Короче говоря, без труда не может быть ничего основательного…

…Вообразите себе изумление зрителя, очутившегося перед картинами, которые написаны на открытом воздухе в определенное время суток. Широко раскрыв рот, он взирает на голубую траву, фиолетовую землю, красные деревья и воду, переливающуюся всеми цветами спектра. Тем не менее художник был вполне добросовестен; быть может, он, в отличие от принятого, несколько утрировал новые тона, подмеченные его глазом, но наблюдения его, в основе своей, совершенно верны: природе отнюдь не свойственна та упрощенная и чисто условная упорядоченность, которой награждают ее школьные традиции. Отсюда — хохот толпы перед картинами импрессионистов, несмотря на честность и наивную старательность молодых художников. В них видят шутников и шарлатанов, потешающихся над публикой и устраивающих шум вокруг своих произведений, хотя на самом-то деле они строгие и добросовестные наблюдатели. И еще одно, чего, кажется, никто не замечает: большинство этих борцов — бедняки, подыхающие от непосильного труда, нужды и усталости. Странные, однако, шутники эти мученики, страдающие за свои убеждения!

Итак, вот что принесли художники-импрессионисты: более точное исследование причин и следствий в области света, сказывающееся не только на цвете, но и на рисунке. Их недаром обвиняют в том, что они вдохновляются японскими гравюрами… Конечно, светоносные горизонты и прекрасные трепетные пятна японских акварелистов повергли в изумление нашу темную, как асфальт, традиционную школу живописи и заставили художников переучиваться. Простота выразительных средств и интенсивность эффектов, свойственные японцам, поразили молодых живописцев и вывели их на путь живописи, насыщенной воздухом и светом, на путь, которым идут сегодня все талантливые новички…

Но я должен ограничить себя, ибо не могу заниматься каждым талантливым импрессионистом в отдельности. Среди этих художников есть и такие, кто, как, например, г-н Дега, замкнулся в рамках узкой специальности. Дега прежде всего рисовальщик, педантичный и оригинальный одновременно; он создает весьма примечательные серии прачек, танцовщиц, женщин за туалетом, движения которых он воспроизводит с тонкой правдивостью. Гг. Писсарро, Сислей, Гийомен пошли по стопам г-на Клода Моне… и посвятили свои силы изображению различных уголков природы вокруг Парижа, работая на воздухе, на подлинно солнечном свете и не отступая перед самыми непредвиденными эффектами цвета. Г-н Поль Сезанн, наделенный темпераментом великого живописца и все еще занятый поисками фактуры, стоит ближе к Курбе и Делакруа. Г-жа Берта Моризо — ученица Эдуарда Мане наделена индивидуальным своеобразием. Мадемуазель Кассатт — по-моему, американка — дебютировала недавно примечательными и на редкость оригинальными вещами. Наконец, г-н Кайботт — весьма добросовестный художник: фактура его вещей несколько суховата, но он достаточно смел, чтобы пойти на большие усилия и вести свои поиски с подлинно мужественной решимостью…