Дневники мотоциклиста. Часть Первая

Солнце появилось! И ЖЖОТ [228]! Ура! Первая по-настоящему спокойная ночь, здоровый сон и светлое пробуждение. И впереди целая жизнь! Не думал, что я могу быть оптимистом. От сих строк и до самого конца путешествия светило светило во все свои светилы, и неотступно сопровождало нас во всём пути. И ни разу не покинуло, пэсонько наше яркое.

День начали по-разному: кто пробежкой по Атлантическому побережью, падры же – лежанием и курением. И «ля сидением» на «эль стульчаке». По данному факту Падрэ Боббцше [229] философически подвёл общий итог утра:

«ОТ СВОЕГО ГОВНА НЕ УБЕЖИШЬ!»

Жарить стало с самого утра, весь отель выполз из своих укрытий и хворобных «хасбантов» на пляж. И мы. Мы-то до сих пор неконтактны и здоровы. Да ещё и с масками-трубками-ластами. Опробовать когда-то уже надо, зря что ли корки дайверов получали, наблюдая со дна бассейна за молодыми пловчихами? Дяденька у бассейна вяло предлагает те самые дайвинг-услуги: 50 куков за всякую маску, погружённую в воду [230]:

– Ишь ты, Архимед! Подумаем, – проходя мимо.

Тут же наконец сбылось заветное желание попробовать кокосовый коктейль прямо из плода, за совершенно символический рубль. Около торговца снадобьем оживление из двух человек, один из которых… да «полурослик» нам знакомый, мкртчянистый! А у нас в трусах кроме масок, трубок и ласт ни копья. Да и зачем деньги, когда вокруг всё включено? Я манерно всеми плечами вздыхаю, типа, ну вот, опять не судьба, не испить мне этой кокосовой чаши до дна: «Боже мой, боже, на кого ты меня покинул?» [231] Ара узрел мои мольбы и подзывает:

– Пойдём, амиго, угощаю.

– Мучо, – сделал я пару хлебков, – м-м-м… у-у-у… э-э-э… жижка не про нас, пацаны… «хрену к ней не хватает» [232].

А ара будто понял:

– Э, брат, так эту гадость никто не пьёт, – и… плеснул туда рона!

Тут и падры мои подбежали на сладкое. Но нет, отцы: рон, только рон. «Пур» рон [233]! Кокосом «бо́шку» не обманешь! [234]

На пляже в составе интернациональной команды сыграли в подобие волейбола. Правда, у меня из волейбола только «валет-болл» по жизни выходит: играю я в него как полный валет. Только боллы и спасают, которые тут же и начинаю пристраивать: «Оп-оп-оп! Йей-окей! Хоп-хей, ла-ла-лей!» [235] – пытаюсь подбодрить симпатичную соседку по команде. Потом присмотрелись друг к другу… Как, опять? И тут опять русские? Кругом русские! Куда нам от самих себя деться? Но ещё раз окинув внимательней друг друга с ног до головы… В общем, вечером на дискотэк обязательно пересечёмся.

Вообще, как только процесс адаптации благополучно остался позади, глаза стали замечать много преинтересного вокруг. Скажем, аниматорши в отеле, все как одна, пэсоньки. А отдыхающие девицы – и подавно. Где мы раньше были и куда раньше смотрели сквозь ватную пелену акклиматизации? А ведь сегодня последний день, что мы пасёмся на этих тучных алеманских пажитях [236]. И время неумолимо утекает сквозь пальцы белым варадерским песком.

Но ведь Варадерой жизнь не кончается? И впереди нас ещё ждут… тоже ждут… уже ждут… Пэ! Сы!

«Пацаны, а жизнь-то налаживается! Мы на Кубе!»

Сол Палмерас – Гавана. «Дары волхвов» [237]

12 470 км пути (750 км по Кубе)

После обеда, совершив неизменный ритуал «три плюс закрепляющая», сели по машинам и заспешили за Марком. Да, видно, слишком торопились: ещё не выехав с косы, где «ходячих кошельков» без особой нужды стараются не беспокоить, нас останавливает «дяденька минцанер» [238], весь на мотоцикле и в яловых ботфортах: превышение скорости и минус 10 куков факультету Гриффиндора [239]. Но мы правила немного, но тоже знаем. Поэтому наш шахматный стратег Бобба Фишер делает рокировку и садит за руль более удачливого Лео Камски [240]. Но уже через 20 минут лёту, на следующем посту ГАИ очередная «аста-на-вись-ка-бэйби» [241]. И очередные необоснованные претензии к нам. И главное, непонятные:

– Ты нам по-русски объясни, какая вина на нас, боярин. Хотя бы по-английски. Ведь ни хрена по вашему, по-гаишному не разумеем [242].

Гаишник [243] смотрит в наши честные алеманские глаза, на наши голографические алеманские «наручники», зовёт подельника, который, видимо, умеет разговаривать с подобными. Хотя бы по-английски. Но и тот из английского знает только три слова, три матерных слова [244]: «СПИД», «ЛИМИТ» и «60» [245]. Последнее написано пальцем на ладошке.