Дневники принцессы

И папа меня тоже ждал. Он сидел на том же самом месте, что и вчера утром, только читал «Сандэй Таймс», хотя еще была суббота, а у нас с мамой правило: не читать воскресные колонки до воскресенья. И сегодня он был в кашемировом свитере – наверняка подарок одной из его многочисленных подружек – и вельветовых брюках.

Едва я вошла, папа аккуратненько сложил газету, аккуратненько положил ее на тахту и вперился в меня долгим пронзительным взглядом, совсем как капитан Пикар, когда он заводит с Райкером разговор о Первой Директиве, а потом сказал:

– Нам надо кое-что обсудить.

Я тут же начала бормотать, что дело вовсе не в том, что я не хотела говорить им, где я, но просто мне нужно было немного побыть одной и подумать, и я вела себя очень осторожно и даже не поехала на метро.

Папа сказал:

– Знаю.

Вот так. Просто «знаю», и все. Сдался сразу без всякой борьбы.

Мой папа?

Я покосилась на маму – заметила ли она, что у папы крыша поехала. Но мама и сама повела себя как ненормальная. Она положила журнал, подошла, крепко меня обняла и сказала:

– Прости нас, малышка.

Чего? Это точно мои родители? Может, их подменили, пока меня дома не было? Настоящих похитили, а вместо них подсунули инопланетян? А как еще объяснить такое разумное поведение?

Тут папа говорит:

– Мы понимаем, что у тебя стресс, Миа, и хотим, чтобы ты знала: мы сделаем все возможное, чтобы переход к новой жизни прошел для тебя как можно мягче.

Потом он спросил, знаю ли я, что такое компромисс, и я ответила, что, конечно, знаю, я же не в третьем классе учусь. Тогда он вытащил листок бумаги, и мы все вместе составили то, что мама назвала «Компромиссом Термополис – Ренальдо». Выглядело это примерно так.

Я, нижеподписавшийся Артур Кристоф Филипп Жерар Гримальди Ренальдо, согласен с тем, что моя единственная дочь и наследница Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо завершит среднее образование в мужской школе имени Альберта Эйнштейна (с 1975 года – школе совместного обучения), прерывая его лишь на время рождественских и летних каникул, которые она будет без всяких жалоб проводить в государстве Дженовия.

Я спросила, означает ли это, что я больше не буду проводить каникулы в Мираньяке, и папа сказал, что не буду. Неужели правда? Рождество и лето без бабушки? Это все равно что пойти на прием к зубному, но вместо того, чтобы лечить зубы, просто сидеть читать журнал «Тин Пипл» и глотать веселящий газ! Я так обрадовалась, что кинулась его обнимать, но оказалось, это еще не все.

Я, нижеподписавшаяся Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо, согласна выполнять обязанности наследницы Артура Кристофа Филиппа Жерара Гримальди Ренальдо, принца Дженовии, включая восхождение на трон после кончины последнего и участие во всех событиях государственной важности, на которых присутствие наследницы будет сочтено необходимым.

Это также не вызвало у меня никаких вопросов, кроме последних строк. События государственной важности? Это что?

– Ну там присутствовать на похоронах мировых лидеров, – уклончиво сказал папа, – открывать балы и прочее.

Че? Похороны? Балы? А разбивать бутылки с шампанским о борт океанского лайнера, ходить на премьеры голливудских фильмов и все такое?

– Боюсь, премьеры голливудских фильмов далеко не так хороши, как их изображают, – заметил папа. – Тебя все время слепят вспышки фотоаппаратов, ну и так далее. Страшно неприятно.

Ага, а похороны и балы лучше, что ли? Я даже губы как следует накрасить не сумею, не то что присесть в реверансе.

– Ну это не страшно, – бросил папа, закрывая ручку колпачком. – Бабушка тебе в этом поможет.

Да как же она поможет? Она же во Франции.

Ха! Ха! Ха!

Суббота, вечер

Какая же я невезучая. Субботний вечер, а я дома вдвоем с папой.

Он предложил сходить на «Красавицу и Чудовище» с таким видом, как будто ему стало жалко меня оттого, что я не на свидании. Пришлось ему сказать:

– Слушай, пап, я уже не маленькая. И даже принц Дженовии не может купить билеты на бродвейский мюзикл в субботу вечером за минуту до начала спектакля.