Дневники русской женщины

Как-то вечером, в гостиной
Говорили о прекрасных,
О возвышенных идеях,
О любви, народов братстве;
Говорили много, долго,
Дамы даже прослезились
И ораторы довольны,
Что сердца так умилились.
«Ах, любовь и братство! Эти
Две идеи так прекрасны!»…
В это время вдруг раздался
Выстрел; смысл его был ясный.
И сказала я им: братья!
Ведь в Галерной наводненье!
Поспешим помочь! – В глазах всех
Я прочла лишь – изумленье.
Раз у дамы-патронессы
Собрались на заседанье
И о средствах для приюта
Шло серьезно совещанье.
Я сказала: можно сразу
Выйти вам из затрудненья:
Вы бы продали брильянты!
– Дамы в столб от изумленья.

Раз, на вечере студентов

Популярный литератор
Влез на стул, и эдак громко:
«Господа, я – не оратор,
Речь моя привлечь не может
Внешней прелестью искусства;
В ней одно лишь ясно будет –
Сила искренности чувства…
Молодежь! В порыве сердца,
Здесь, среди своих собратий
Вспомним русскую деревню,
Вспомнимте о младшем брате!
Средь полей необозримых,
Белым саваном покрытых,
Чуть виднеются избушки
Наших братьев позабытых…
Да, мы их забыли! мало
Мы сегодня говорили
О народе, его нуждах, –
Всех вопросов не решили!»
Молодежь рукоплескает,
Стон стоит в огромной зале…
Я подумала немного:
«Братья, – так я им сказала, –
Если вспомнить о народе –
Надо вспомнить о прислуге,
Та же бедность заставляет
Мужичков идти к нам в слуги.
Фабриканты не гуманны,
Мы за то их осуждаем…
А сейчас мы разве меньше
Слуг работать заставляем?
Мы кричим о гуманизме…
Истомленные лакеи
Между тем снуют меж нами,
Словно Дантовские тени.
Этот вечер – день рабочий,
Сократить его – мы можем
И своим поступком добрый
Делу мы почин положим».
Тихо в зале… все молчали…
Хоть бы слово одобренья!
Но в глазах вблизи стоявших
Я читала… изумленье.

Мефистофель! ты спокойно

Можешь царствовать над миром:
Все идеи безопасны
Пока «я» для нас кумиром.

26 декабря

Ну, вот настал «праздник ощущений», по выражению Н.Н. Неплюева, праздник желудка, праздник глаз, ушей – чего угодно, только не духа.

Хозяев и прислуги нет дома, и я спешу наслаждаться минутами полнейшей тишины, когда лучше думается… Наконец-то я выработала в себе силу переносить одиночество; нынешний год иду бодро по дороге, но как и всегда – живу двойственной, а иногда и тройственной жизнью. Последняя является лишь тогда, когда надо приспособляться к людям, вовсе мне чуждым, а двойственная – всегда и везде со мною: одна – на людях, с которыми приходится постоянно жить, а другая – для тех минут, когда остаюсь наедине сама с собою… Это случается редко: то я читаю, то пишу реферат, словом, стараюсь не думать, ни о чем не думать, а всего менее – об ожидающей меня будущности. Теперь я лучше отношусь к людям, чем прежде, но что же за голос вечно твердит мне: «Все это не то, не то, не то!» Когда я сталкиваюсь с людьми, я жадно в них всматриваюсь, как вечный жид, я все иду и иду, ищу и ищу… найду ли? Нет! Судьба отнимает у меня моих близких, соединяя их с людьми мне несимпатичными: скоро я лишусь и второй сестры – Тани…