Дни яблок

«Какая чушь! — пронеслось у меня в голове. — Всего этого нет! Нет! Это сон кошмарный! Обпился тархунами — ну, и вот! Сон кошмарный! Проснуться! Проснуться! Крикнуть и проснуться. Крикнуть! Заорать!»

Девочки сосредоточенно посмотрели на меня. Затем друг на дружку и издали оглушительный визг.

Я так и не проснулся.

Тварь заскрежетала и явила жвалы — что-то вроде щупалец, тонких и гибких — из той части, где, судя по всему, располагался рот. Две передние лапки украсились клешнями — ну, чтобы ухватить и в пасть. Да…

К порогу явился Вепрь. Плоский пряник с бивнем.

— Время битвы, — пробасил он. — Устрашившийся будет повержен. Какое оружие есть? — спросил пряник строго.

— Ляпачка, — нервно отозвалась Линник. — Вилки вот, я вижу… ножик. Даник, у тебя есть напильник? Если наострить…

— И дымовуха, — весомо сказал Крошка. — Даже две.

— Время битвы, — по-прежнему строго сказал пряник мне. — Делай что умеешь хорошо.

— Ну, хм-хм… — начал я. — Осталось сказать: тебе твоё. Кабан на бак! Случай… Игра… Превращение!

Девочки отступили от порога. Молча.

Вепрь поначалу завалился на бок, почти оправдывая палиндром. Подёргал ножками и начал расти. В разные стороны. Конечно же, побочные явления не заставили ждать себя. Явилась пыль с потолка, со стен посыпались льдинки, на столе тучно лопнул бокал…

— И что, — спросила Линничка. — у вас все так ходят?

— Большинство, — честно ответил невысокий полуголый воин. — А лицо надо синим, как следует… Тогда смерть испугается… может быть. Но, наверное, раньше враг.

Лида вздохнула.

— Каждому в такое поверить хочется, — буркнула она.

Существо из-под таза тем временем постояло, вращая многочисленными глазками, затем выпустило усы в верхней части морды, пошевелило ними и двинулось рысцой в сторону круга и одинокой Ганелиной в нём. Двигаясь, оно цокало: цсс-ццц-цссс-ццц… Слышно было, как скребёт по полу брюхо и стучат крючки омерзительных жвал, прочёсывая паркет.

Раздался вой, затем шипение — моя чёрная кошка, прижав уши и расфуфырив хвост, храбро бросилась на пришлеца.

— Замри! — крикнул я в кошачью сторону. Пришлось ухватиться за пол. Проще сказать — сбила с ног собственная волшба. А ещё я стукнулся коленкой… И заметил потерянный Линничкой бубенчик. Что могло быть лучше в такую пору? Немедленно схватил я бубенец и потряс им. Изо всех сил.

Исчадие откликнулось.

Оно прытко развернулось и попробовало хлестнуть меня хвостом… С шипом на конце, между прочим, но хвост не дотянулся. Затем проделало ещё один разворот, на этот раз гораздо увереннее — и резво поползло к нам. Я понял, что шансов нет. Почти. Ядовитое, опасное. Смерть… Но отчётливо видно было — круг оно преодолеть не может.

Я швырнул бубенчик прочь от себя — он, как и положено забавкам, весело брякнулся об пол и звонко покатился в дальний угол, отвлекая монстра. Забыв на время о боли в колене, я подскочил к Аниному убежищу и вбросил туда застывшую кошку…

Линия погудела, словно нечто высоковольтное, и перестала. Я войти внутрь не смог.

— Попробуй снова, — процедила Гамелина, оглаживая нервно моргающего зверя в прыжке. — Или я выйду, а ты на моё место… Так можно.

— Не вздумай даже. Закол… Нарисую посильнее… — ответил я, — границу… И он тебя не найдёт.

— Хорошо бы, — медленно сказала Аня. — А что оно такое?

— Это… Ну, оно вроде отход производства. Как очёс. Знаешь такое слово?

— Знаю, — ответила Гамелина. — Смотри, осторожно…

Тварь ускорила движение. И словно окрепла, хвост сначала вился по паркету, а затем…

— Называется баук, — сообщил я с пыхтением вычерчивая ещё круг и ещё печать. — Я даже и не знаю… Ну, я его так называю. Они зарождаются, ну, когда нарушаешь… Для корысти, когда колд… Ну, я не о том. И ещё — их надо выпускать. Пока маленькие, можно спичкой сжечь, например, или смыть молчальной водой…

— А когда… Если не выпускаешь? Тогда что? — тревожно спросила Гамелина.

— Если оно внутри всё время, — тогда рак. Жрёт же.

Баук по-прежнему вертелся около круга, не переставая шипеть. Затем помахал усами и, видимо, сообразил, что можно выбежать в коридор и съесть там всех.

Решился — растопырил лапы и раскрыл пасть. Я увидел вращающиеся глазки, а в пасти было много маленьких зубьев, зубцов и зубишек, она напоминала воронку цвета пропавшего мяса.

— Даник! — сказала Аня всё тем же ровным шёпотом. — Смотри!

Но вначале я услышал. Боевой клич. Оглянулся — и увидел: со стороны двери надвигался воин с поднятым над головой топориком. Для мяса… И ножом-тесаком во второй руке. На синей роже горели глаза и блестели зубы.

Вепрь ринулся на баука. Яростно рявкнул, в два прыжка подскочил к противнику, размахнулся и рубанул по панцирю. Баук взвился на дыбы и разъярённо зашипел. Воин увернулся от жвалы, подскочил к бауку с другой стороны. Там он с размаху вогнал тесак в щель между панцирем и лапой до упора. Рыкнул и ударил ещё раз — топориком. Панцирь треснул, закапала едкая жёлтая жидкость.