Дни яблок

Тень её мелькнула сначала по нашему неказистому буфетику, дальше по стене кухни и пропала, в простенке у коридора, будто за кулисой. «У каждого свой театр теней», — подумал я. В моём, наверное, преобладает драма, чтобы грустно — но с песенкой и не без пользы.

— … то заперто на сто замков, то ворвись кто хочет… — ворчливо заметила Гамелина, явившись из коридорной полутьмы с бутылкой спирта. — С лимонами в этом году никак, так что трать — я угощаю, — и она снова хихикнула. — Я дверь закрыла, кстати. ~ сказала Аня. — А то мало ли кто…

— Тоже думаю, что не мало, — отозвался я, — в смысле достаточно.

— Я так думаю, химию ты не сделал, — полуутвердительно спросила Аня, — там валентности посчитать. Лабалаторка. Или ты опять не записал?

— Лабораторка, — машинально поправил я.

— Всё равно не сделал, — подытожила Аня.

— Списать дай, — поклянчил я.

— Нигде не могу очки найти, — вдруг ответила она. — Как сквозь землю… Всё время щурюсь, просто крот.

— А мне нравится, — сказал я и заметил тетрадь по химии…

— Перед тем как списывать, — сказала неутомимая Гамелина, — Поможешь мне… Я кое-что сделаю с вашим творогом… Быстрое. Мы всегда… В нас Эмма этот творог, ну, день и ночь впихивает. Под разным видом. Чтобы кости не ломались, и удобно — у неё тут молочница знакомая, поэтому творог всегда. Я сделаю вам домашний сыр… А ты поставь мне мясорубку.

— Я так и знал, — восхитился я, — что ты мимо неё не пройдёшь. Может, сито лучше?

— Нет, — решительно повысила голос Аня. — Смотри мне, никакого сита, чтоб…

Потом я ставил мясорубку. Гамелина нашла и открыла нужную лабораторную. На две страницы…

Я прокрутил творог, «чтоб тоненько». Два раза… Потом мыл эту мясорубку, раскладывал… И обрадовался, когда нашёл свою тетрадь наконец-то и сел списывать…

За это время Аня растопила остатки масла. Кстати, базарного: у мамы тоже были руки на рынке.

— У вас есть плоская ложечка, деревянная? — спросила Гамелина, проверяя, как я вымыл мясорубку.

— Указка мамина деревянная есть, старая, — откликнулся я, — ещё кусок линейки деревянной, моей, тоже старый.

Гамелина впала в раздумья.

— Ладно, — хмуро сказала она, — принеси мне этот кусок, я на него посмотрю.

Я послушался.

— Почти то, что надо, — одобрила линейку Гамелина. — Некрашеная. Она самодельная?

— А как ты… — начал я, но Аня решительно отгородилась линейкой.

— Я вымою её, — зловеще заявила она. — А ты давай, спиши химию красиво, чтоб мне не краснеть. Пока свет, — закончила Гамелина и указала линейкой за окно.

Я раскрыл обе химии — свою и её… Аня писала крупно, ровно и без украшательств, а я тяготел к маргиналиям и вставкам. Чтобы с завитушкой.

«Лабораторная работа», вывел я. И подчеркнул.

… Гамелина вымыла половинку линейки содой и обдала всю её кипятком, затем щедро отмерила наш творог. И принялась организовывать сыроварню — соорудила для начала водяную баню.

В большую кастрюлю, наполненную водой, поставила другую — маленькую.

Выложила творог в эту кастрюльку. Посыпала его содой. Начала греть.

— Ваш творог правильный, почти как наш, — сказала Аня, — видишь? Он расплавился, а не растёкся. Теперь только греть и мешать, греть и мешать.

Творог в ответ ей начал слегка густеть. Аня сосредоточенно влила в хлюпающую массу растопленное горячее масло. И принялась мешать ещё усерднее линейкой… Прошло минут десять, Аня посолила месиво — малыми дозами.

Ещё несколько грения и чуть мешания — и сыр начал тянуться за линейкой.

— Готово, — сосредоточенно заявила Гамелина. — Я же говорила. Почти моментально. Сейчас, если передержать, будет «Дружба»…

— Бензопила? — восхитился я.

— Плавленый сырок, — отозвалась Гамелина.

Я оставил химию в покое и под гамелинским руководством перелил готовую массу в керамическую штуковину с крышкой, заранее смазанную нашим же маслом изнутри — Гамелина очень волновалась во время переливания и даже пыталась ткнуть меня «масной» ладонью, но всё обошлось.

— Вынесу на балкон, — сказала Аня после, отмывая руки, — там прохладное место. Как застынет — можешь начинать есть.

— Чего ждать? — поинтересовался я и тщательно снял остатки сыра с линейки.

— Я так скажу, — начала Гамелина, глядя на меня. — У Эммы получается лучше… А у меня очень хорошо…

— Немного сыра, — заметил я, — да, хорошего. У меня бабушка похожее делает, оно называется как-то по-гречески: раклид?

— Раклет, — поправила Гамелина, — но в него, я думаю, специи идут…

— Всюду химия, — мрачно обронил я и нарисовал на полях валентности вороний череп.

— Это уже не тетрадь, а книга желаний, — несколько свысока заметила Гамелина. — Неудивительно, что… Так ты почти ничего не списал! А свет…

— Уходит, — заметил я и принялся списывать. Срочно.

Тени мои любезны, любопытны, насмешливы, дают советы, утешают и требуют. Вовсе не в ту пору, что угодна мне. Такое.