Дни, когда я плакала

Я откидываюсь назад и включаю кино. Но мне всё равно любопытно, что он имеет в виду.

– Но она сказала, что Кендрик был ошибкой.

Картер поворачивается ко мне с усталой улыбкой.

– Давай она сама тебе обо всем расскажет, ладно?

– Ладно, – я пожимаю плечами. – Хорошо.

– Я знаю, что, если я тебе расскажу, я не смогу всё правильно передать.

Сначала мы заполняем каждый свой лист, потом вместе за Одена. Но наши руки то и дело соприкасаются, когда мы пытаемся одновременно сделать одни и те же записи. Спустя некоторое время мы решаем делать это по очереди.

Заполнив лист Одена, мы расслабляемся. Его руки снова ложатся на спинку дивана, а я придвигаюсь к нему поближе – только совсем чуточку. Фильм еще идет, но я уже не смотрю. Всё, на чем я могу сконцентрироваться, – он и то, как каждые пять минут он, кажется, тоже придвигается поближе ко мне.

Вдруг на лестнице раздается топот отца. Рука Картера у меня за головой обжигает меня. Я напрягаюсь, когда отец проходит мимо дивана, бросив на нас взгляд, и берет с оттоманки в дальнем конце комнаты свой айпад. Затем он снова проходит перед нами, взглядом оценивая расстояние между нашими бедрами, всё так же не произнося ни слова. Но я словно чувствую кожей жар его дотошного взгляда.

А потом, клянусь, не проходит и трех минут, как в кабинет входит моя мама.

Она спрашивает:

– Куинн, ты, случайно, не видела мои солнечные очки? Те, что с голубой оправой? – она смотрит на нас с Картером, сидящих рядом, и прикладывает палец к губам, пряча улыбку.

Я поджимаю губы и качаю головой.

– Нет.

– Надо же, – уперев руки в бедра, она оглядывает кабинет, словно они тут вообще когда-нибудь лежали. Я уверена, что они где-то на кухне, потому что знаю ее привычки.

Я приподнимаю брови и кошусь на Картера. Он улыбается, словно знает, о чем я думаю.

– Мы уже всё записали. Может, уже?..

– Ага, конечно, – он убирает руки со спинки дивана, а я выключаю фильм.

– О, вы уже досмотрели? – спрашивает мама.

Я с раздражением встаю:

– Мы будем у меня в комнате.

Картер идет за мной по коридору.

– Ладно, – кричит она нам вслед, – оставьте дверь открытой.

Я закатываю глаза, включая свет в своей комнате.

– Прости.

– Да не, всё клево. – Я сажусь за стол, а он на мою кровать. Я наблюдаю, как он лезет в рюкзак и вытаскивает старый дневник.

– Обсудим стратегию? – Он замечает, как я пялюсь на него, и улыбается, потому что это уже едва ли не десятый раз, когда он ловит меня за этим с того дня у меня на заднем дворе.

– Стратегию чего? – поспешно спрашиваю я.

– Того, что ты сделаешь сегодня из своего списка дел.

Я смотрю на свои руки.

– Ах это.

Он пролистывает тетрадь до чистой страницы.

– Что у тебя из него осталось?

Я вздыхаю, беру со стола телефон, открываю переписку с шантажистом и пролистываю до списка дел.

– Сегодня воскресенье, так что я не могу поехать во второй университет до завтрашнего дня.

– Верно, – говорит Картер, записывая.

– Я могла бы рассказать Мэтту о своих чувствах, – мое лицо тут же искажает гримаса, – рассказать родителям о Колумбийском университете, съездить к Хэтти, поговорить с Дестани.

– Мэтт, твои родители, Хэтти, Дестани и неизвестный последний пункт, – произносит он, не спеша всё записывая.

– Мои родители и Хэтти не вариант. Как и последний пункт.

– А что в последнем пункте? – спрашивает он, глядя на меня. Я поджимаю губы, словно он сошел с ума. Он улыбается, снова опуская взгляд. – Думал, чем черт не шутит. Ладно, тогда остаются Мэтт либо Дестани. С Дестани всё должно быть не так уж и сложно, верно? Ты же вчера вечером рассказала мне, что случилось. Просто расскажи это ей, прямо сейчас.

Я округляю глаза.

– Нет в этом ничего простого.

– Почему?

– В прошлом я спускала им с рук то, что было гораздо хуже, а теперь вдруг у меня проблемы с расизмом Джии?

– Это не имеет значения.

– Имеет. И ты это знаешь.

– Неважно, сколько времени тебе потребовалось на то, чтобы понять, что это неправильно. Это не меняет того, насколько это неправильно, как и того, насколько это тебя задевает.

– Ну да, – я опускаю взгляд, – это сложно.

– Ладно, так признаться Мэтту будет проще? – Когда я встречаюсь с ним взглядом, он кажется смущенным, как и я. Я даже не знаю, какие у меня теперь чувства к Мэтту. С пятницы я не могу думать ни о ком, кроме Картера.

– Если ты ничего не сделаешь, Куинн, что будет опубликовано завтра? Какой список?

– Я не знаю, – хнычу я и встаю, чтобы сесть рядом с ним на кровать. Я оставляю между нами пространство размером с галактику.

Картер смотрит на свой лист, раздумывает, потом снова поднимает взгляд. Несколько мгновений он пристально всматривается в меня, а потом спрашивает:

– А что именно ты сейчас испытываешь к Мэтту? – этот вопрос застает меня врасплох. Я забираюсь с ногами на кровать, поворачиваюсь к нему лицом, но не смотрю на него. Он садится рядом, перекрещивает ноги и спрашивает: – Ты его любишь? – Я кручу головой, убирая волосы за ухо. – Но он тебе нравится?

– Я не знаю, Картер! – Я играю с гвоздиком в виде звездочки у себя в ухе. – Я написала этот пункт в своем списке несколько месяцев назад.

– Так твои чувства изменились?