Дни, когда я плакала

Когда урок заканчивается, миссис Хендерсон подзывает меня к своему столу. Она спрашивает меня о пропусках. Я показываю ей справки о днях колледжа, и она дает мне задания, чтобы я наверстала пропущенное.

На математике всё еще хуже. Ребята на этом уроке обсуждают историю с Колумбийским университетом.

– Где ты будешь учиться, Куинн? В муниципальном колледже Остина?

– Она не сможет туда поступить. Не будь идиотом.

Я отсидела всего два урока, а мне уже так хочется снова сбежать отсюда. Но я и так сильно отстаю. Изо всех сил стараюсь быть сегодня на виду, не показать себя снова трусихой, не сбежать, как я всегда это делала.

Я отсиживаю третий и четвертый уроки, не видя Картера. Я благодарна, потому что, кажется, начинаю, пожалуй, привыкать к этой новой нормальности. Я съедаю свой ланч на улице в одиночестве, потому что Ливви ходит на второй ланч.

Я смотрю на деревья и погружаюсь в единственное, что меня успокаивает – воспоминания о Хэтти, об одном случае, когда я сделала что-то по-настоящему храброе и безрассудное. Мы тогда поехали купаться, несмотря на темные тучи. И ожидался не просто дождь – мы ждали торнадо. Но я хотела купаться, а Хэтти не видела причины не поехать.

Она тогда сказала:

– Ну, раз уж мы здесь, почему бы не сделать то, зачем мы приехали, – Хэтти вышла из «Гатора» и пошла к крутому берегу залива.

– Подожди, Хэтти, что ты делаешь?

Она обернулась, улыбаясь.

– Малышка, я туда не собираюсь. Если я прыгну, это будет последнее, что я сделаю.

Я вышла из «Гатора» и встала рядом с ней. Вода сверху казалась неподвижной и спокойной.

– Прыгай, трусишка! – смеясь, она толкнула меня в плечо.

– Хэтти! – взвизгнула я, отскакивая назад. Она всегда вела себя как ребенок. Я скрестила руки на груди. – Отвернись!

– Девочка, что бы у тебя там ни было, поверь мне, в свое время у меня там было в десять раз больше.

Я взглянула на ее хрупкую фигурку, вся в сомнениях.

– Откуда, по-твоему, у тебя такие формы?

– От мамы?

Она рассмеялась.

– Твоя мамуля милая, но она же плоская как доска. Твоя задница досталась тебе от меня, солнышко, – она обошла меня, шлепнув по попе по пути к гатору.

Я стянула с себя ботинки, носки, футболку и шорты, аккуратно сложила на земле. Молния расчертила небо. Грянул гром. Я оглянулась на Хэтти, сидящую в накрытом гаторе.

– Вперед.

И я побежала к нагнувшемуся дереву. Это было дерево, склонившееся над водой, словно созданный самой природой трамплин для прыжков в воду. Хэтти привязала к середине ствола качели из шины, свисавшие над водой. И во время прилива качели наполовину погружались в воду – это я любила больше всего, потому что могла сидеть, болтая ногами в воде.

Когда я взобралась на ствол, начал моросить дождь. Я бросила взгляд вниз на воду. Поднялся ветер, и течение ускорилось.

– Хэтти, нам, наверное, лучше вернуться!

– Если ты боишься, можем поехать обратно. Если с тобой что-то случится… я не смогу прийти тебе на помощь.

Это была правда. Мне не на кого было надеяться. И мы никому ничего не сообщили, прежде чем уехать. Из нас двоих наиболее ответственной всегда была я. Хэтти выросла в другое время, когда то, что тебя не убивало, делало тебя сильнее. Так что прыжок в бурную воду мог либо унести меня, либо сделать сильнее.

Я посмотрела на темное небо, потом снова на Хэтти, сидящую на пассажирском сиденье «Гатора». Хэтти сделала бы это, если бы могла, особо не раздумывая. Я спустилась по веревке до шины. Села, чтобы отдышаться, а дождь становился всё сильнее. Потом я встала на шину, держась за веревку, и начала раскачиваться изо всех сил.

– Ууу! – кричала я ветру, подставляя рот и глаза под капли дождя.

Я чувствовала свою жизнь у себя в руках, словно я не могла умереть – не тогда, когда я так хочу жить. Не тогда, когда я так сильно люблю жизнь.

И я прыгнула.

Когда я вхожу в кабинет мистера Грина, парта Картера пуста. Мои глаза инстинктивно находят Дестани. Она встречается со мной взглядом, прежде чем снова опустить глаза. Никаких самодовольных улыбок. Ничего.

Когда я только перестала с ней общаться, я думала, что однажды мы открыто поговорим о расах. Я думала, что когда-нибудь смогу ее простить. Быть в неведении простительно. А это – нет. Между нами всё кончено.

Оден здоровается со мной, когда я сажусь. Я поднимаю взгляд и выдавливаю улыбку. Потом Картер молча садится рядом со мной. Его запах атакует меня и дыру в моем сердце.

Мистер Грин подходит к нашим партам.

– Вы трое много пропустили, – он выглядит расстроенным. – В пятницу мы просмотрели постановки, победителей и проигравших. Вчера мы выбрали конспирологические теории, а еще у нас был тест. Вы можете пройти тест сегодня после уроков, завтра утром либо завтра после уроков. После этого вы получите ноль.

– Да, сэр, – отвечает Оден.

Мы с Картером молчим.

Весь оставшийся урок мистер Грин читает лекцию. Я пытаюсь сосредоточиться на нем, а не на отвращении, которое я испытываю к Картеру. Он знал, что мой дневник очень личный, но ему хватило наглости прочитать его целиком. Не несколько случайных страниц, а целиком.