Дни мародёров (СИ)

— Когда Люциус только родился на свет, я уже возлагал на него огромные надежды. Я был немолод, и в моих руках была мощь, власть и возможность влиять на этот мир. Мне хотелось передать эту возможность своему сыну. Хотелось посмотреть, как он вырастет и станет мужчиной, как возьмет в свои руки мою власть. Как он станет истинным Малфоем, таким, какими были наши предки — могущественные и влиятельные. Шли годы. Я делал все, чтобы вырастить из него такого Малфоя, но чем старше он становился, тем больше я видел, что он превращается не в могущественного и влиятельного волшебника, каким должен был стать мой наследник, а в пугливую, изнеженную девицу. Он рос настолько слабым и трусливым, настолько подверженным материнскому влиянию и непохожим на меня, что я всерьез задался вопросом: а мой ли это сын? Чем дальше — тем больше рушились мои надежды получить в его лице опору для семьи. Я бы мог отдать его в Дурмстранг, но там он бы просто не выжил. И тогда я попытался испытать судьбу во второй раз. Мне нужен был наследник любой ценой, такой наследник, которым я мог бы гордиться и которому мог бы передать тот груз ответственности, который нес на своей спине. Мне нужен был сын.

Роксана подняла на него взгляд и невольно сжала плечи.

Абраксас смотрел на неё с откровенной злостью.

— Нет слов, чтобы описать, как я был разочарован, когда вместо него у меня родилась дочь, — его губы скривились. — Я был зол? Нет. Я был в бешенстве. Помню, как я впервые взял её на руки. — он зачем-то изобразил руками колыбель. — Единственным желанием во мне тогда было — выкинуть орущего младенца в океан!

Роксана почувствовала, как к щекам приливает кровь. Стакан задрожал в руке, а памяти зашумели волны, бьющиеся о каменные утесы Дурмстранга. Зачем он ей все это говорит?! От жуткой обиды и несправедливости у неё на глазах выступили слезы, она едва смогла разомкнуть губы, чтобы отпить из стакана. Рука, сжимавшая стакан, побелела от напряжения. Будь она такой же сильной, как Сириус или Джеймс, он бы наверняка треснул.

— И вот я остался один на один со своей будущей старостью, огромной империей, которую мне не с кем было разделить, трусливым сыном и абсолютно бесполезной дочерью, — безжалостно продолжал отец. — Тогда мне было безразлично, кем она вырастет и что с нею станет. Мне было все равно, умрет она от драконьей оспы через неделю после рождения, или от магловской через год. Я потерял последнюю надежду получить третьего наследника в пожаре, и, кроме того, потерял один из крупнейших особняков моего рода. Один я с трудом удерживал влияние, поэтому бросил все силы на то, чтобы мало-мальски воспитать из Люциуса преемника. Бывали дни, недели, месяцы, когда я вообще забывал о том, что в моем доме, кроме меня, моей жены и нашего сына живет еще и моя дочь.

Пару мгновений Абраксас молча испытывал её взглядом, но Роксана не доставила ему удовольствия плачем. Собрав все силы в кулак, втянула сопли и уставилась на отца самым злющим взглядом, на который была способна. По щекам у неё катились слезы, но в той ненависти, которая в этот момент горела у неё в глазах, можно было бы ковать железо.

— Однако, всё изменилось в тот день, когда ей исполнилось семь лет, — вдруг произнес Абраксас. — Помню, в тот день в нашем доме было много детей. Среди них были дети Кигнуса Блэка. Его старшая дочь Беллатриса часто избивала Люциуса в детстве, и он всегда прибегал жаловаться к Эдвин. И остальные дети, которых третировала эта дьяволица тоже бегали жаловаться к своим матерям. Только не ты, — задумчиво проговорил Абраксас, поглаживая небольшую бородку. — Единственное, что меня в тебе удивляло, так это то, что ты никогда ни на что не жаловалась. Так вот, в день твоего рождения твоя мать как обычно устроила прием. Я разговаривал со своим другом в гостиной, когда краем уха услышал, как эта девица над тобой смеется. Ты стояла перед ней и ревела… а потом вдруг со всей силы наступила Беллатрисе на ногу! — Абраксас отрывисто засмеялся, и Роксана даже подскочила от неожиданности. — Со всей силы, вот так! — он с размаху хлопнул по столу ладонью. — Никогда этого не забуду!

Абраксас вдруг перестал смеяться, вздохнул и уставился на Роксану, как удав на кролика.

— Это было поразительно. Но поразительнее было то, что ты не побежала с этим к матери, ко мне, или к Люциусу. Ты боялась всего на свете, но никогда и никому этого не показывала. В тот день я впервые разглядел в тебе не надоедливого ребенка, а свою дочь. Люциус никогда бы не решился наступить на ногу Беллатрисе Блэк, никогда не посмел бы обидеть своего обидчика. Он всегда слишком боялся последствий. Твой брат рос, как две капли воды похожий на свою мать. От меня он не взял ничего. Но ты… ты вдруг оказалась точной моей копией. До этого я совершенно не обращал на это внимания, но в тот момент — это стало для меня откровением, ослепительным открытием. У меня есть дочь.

Пару минут на кухне царила звенящая тишина.