Дни моей жизни. Воспоминания.

   "Любезная кума, окажите услугу, пришлите мне вашу пьесу "Вечность в мгновеньи" и поскорее, пожалуйста: хотим поставить ее, уплатив Вам авторского гонорара один рубль. Афишу пришлю своевременно, а также и рецензию. (Тут тоже водятся рецензенты. Хорошо пишут!) Если почему-либо не можете выслать пьесу, то поскорее уведомьте. Мой адрес -- Ялта, д. Бушева. Кстати, напишите, как делишки? Мне здесь скучно, как белуге. Не забывайте и иногда пишите. Вообще же поменьше о себе понимайте и почитайте старших.

   Ваш благодетель и кум Повсекакий. Пишите. Пробуду тут весь месяц. Где можно купить "Романтики"? Очень нужны. Видите, как я забочусь о Вашей славе. Как только заговорил о любительском спектакле -- я тотчас же Вам эстафету".

   Следующее письмо он писал мне в ответ на мою просьбу разрешить играть в Малом театре его пьесу "Медведь", которую хотела ставить А.П.Щепкина.

   "Милая кума, спешу ответить вам насчет "Медведя". Повторяю, я очень рад. Пишу -- повторяю, потому что года два тому назад, по Вашему произволению, я уже писал о своем согласии и чуть ли, кажется, не подписал условия. Мой "Медведь" пойдет на Малом театре (или правильнее) на сцене Малого театра -- для меня это только лестно.

   Татьяна ***-ва-с, я на сих днях послал Вам открытое письмо, просил у Вас "Вечность в мгновеньи". Пришлите, пожалуйста. Я хочу здесь прочесть лекцию "Об упадке драматического искусства в связи с вырождением", и мне придется прочесть отрывки из Вашей пьесы и показать публике фотографии -- Вашу и артиста Г.

   Да, Вы правы: бабы с пьесами размножаются не по дням, а по часам, и я думаю, только одно есть средство для борьбы с этим бедствием -- зазвать всех баб в магазин Мюр и Мерилиза и магазин сжечь.

   Компания здесь есть, мутные источники текут по всем направлениям, есть и бабы -- с пьесами и без пьес, но все же скучно: давит под сердцем, точно съел громадный горшок постных щей. Приезжайте, мы поедем обозревать окрестности. Еда тут хорошая.

   Ваш кум А.Чехов".

   Я первая написала ему о постановке его "Чайки" в Художественном театре, на которой, к сожалению, он не присутствовал. Он откликнулся письмом:

   "Милая кума, поздравляю Вас с новым счастьем, желаю провести оный в добром здравии и благополучии и дождаться многих предбудущих. Телеграмму Вашу получил и был тронут до глубины сердца. И письмо Ваше пришло первым, и, так сказать, первой ласточкой, принесшей мне вести о "Чайке", были Вы, милая, незабвенная кума. Как Вы поживаете? Когда пришлете мне Вашу книжку стихов? Кстати, Ваше стихотворение "Монастырь" просто прелесть, одно великолепие. Очень, очень хорошо. Здесь, в Ялте, продолжается теплая погода, хочется снегу. Жму руку. Будьте здоровы. Не забывайте Вашего кума кучера Антона".

   А стихотворение, о котором упоминает А.П., было навеяно как раз похоронами его отца в Ново-Девичьем монастыре...

   Так, время от времени, мы писали друг другу, но встречались уже редко. Последняя наша встреча живо осталась в моей памяти... Ант.П. приехал в Москву осенью, но медлил уезжать, несмотря на ужасную погоду. Он остановился в небольшой квартирке, которую его жена делила с Марьей Павловной. Я изумилась происшедшей в нем перемене: бледный, землистый, с ввалившимися щеками, он совсем непохож был на прежнего А. П. Трудно было поверить, что он живет в Ялте.

   Ведь это должно было поддержать его, и все говорили, что в его возрасте болезнь эта не опасна для жизни. Он горбился, зябко кутался в какой-то плед и то и дело подносил к губам баночку для сплевывания мокроты.

   Его жена, прекрасная артистка О.Л. Книппер, не мыслила себя без Художественного театра, как и театр не мыслил себя без нее. Ант.П., шутя, писал как-то одному своему приятелю: "Извольте, я женюсь, если Вы хотите этого, но мои условия -- все должно быть, как было до этого, то есть она должна жить в Москве, а я в деревне, и я буду к ней ездить. Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день".

   Он писал это лет за шесть до своей женитьбы, но то, что так весело звучало в шутливом письме, оказалось не совсем так на деле: Ант.П., очень ценя талант О.Л., разумеется, не допускал и мысли, чтобы она отказалась от сцены, но скучал без нее в Ялте, рвался в Москву и застревал там дольше, чем позволяли доктора и благоразумие.

   В этот вечер О.Л. участвовала в каком-то концерте, за ней приехал корректный Влад.Ив.Немирович, во фраке, с безупречным белым пластроном. О.Л. вышла в нарядном туалете, повеяла тонкими духами, ласково и нежно простилась с Ант.П., сказав ему какую-то шутливую фразу, чтобы он "не скучал и был умником", и исчезла.

   Ант.П. поглядел ей вслед, сильно закашлялся и долго кашлял. Поднес свою баночку к губам и, когда прошел приступ кашля, сказал -- без всякой видимой связи с нашим разговором, весело вертевшимся около воспоминаний прошлого, общих знакомых и пр.:

   -- Да, кума... помирать пора.