– Что касается меня, я потерял больше, чем способность рассуждать, – печально сообщил Люк Фронза. – Я растерял все мысли, остались лишь понятия. Кто-то выгрыз их прямо из моей головы, осталась одна шелуха. А вы знали, что понятия – это только шелуха и кожура от идей, когда из них все выедено?
Отличительным свойством медведей была игривость, а также беззубость. Иногда они прилетали по воздуху и, если свет на них не падал, оставались совершенно невидимыми. Передвигались легко, и такими же легкими были их прикосновения. Однако касания их всегда оставляли следы – красноту, как от ожога крапивой. Кто-то из членов экспедиции (не важно кто, они все больше совпадали во мнениях и сами чувствовали это) сказал, что медведи-воришки – это вид гигантских насекомых, насекомых со странными склонностями и вечно голодных.
Семь дней и ночей пролетели быстро. Это была в некотором смысле головокружительная планета, она вращалась с большой скоростью: семь дней и ночей на планете Медведей-Воришек составляли всего лишь восемнадцать часов на Старой Земле или шестнадцать на Астробе. Быстрое вращение планеты определило своеобразие ее условий; здесь не было ни растений, напоминавших деревья, ни разросшихся кустов, а лишь небольшие кустики и покрытая травой земля.
2
Люди без сопровождения призраков – это ущербные люди. Они вынуждены погружаться в глубины почти любой «восточной» философии, следовать либо модным суевериям, либо выводам порочной астрологии, лишь бы скрыть факт, что они утеряли свои призраки.
Призраки без сопровождения либо без «соседства» людей в той же степени неполноценны и вынуждены играть самые странные роли или же принимать самые причудливые формы в попытках найти себе компанию.
Обе ситуации пагубны.
Бурные атмосферные явления на планете Медведей-Воришек не позволили растениям подняться высоко – поэтому кусты остались низкими. А быстрое вращение планеты обусловило некую особенность ее рельефа. На большинстве планет холмы «растут». На планете Медведей-Воришек они становятся ниже.
Верхние ярусы континентов планеты плоские и покрыты буйной растительностью, временами там дуют ураганные ветры. У подножия простираются пастбищные равнины, или луга, или округлые долины (наподобие Долины старых космолетов), и там, внизу, ветер не так силен.
Последние из двух коротких ночей на планете были грозовыми, а в такие ночи любят являться призраки. Небо ярко освещалось плазменными вспышками и зигзагами молний. (Удивительно, эти грозы были гораздо мощнее, чем грозы в тех местах, откуда вы явились.) Молнии скапливались на вершинах, с громом, подобным львиному рыку, а затем, как водопады, низвергались на равнины и луга, образуя то там, то здесь горячие разливающиеся лужи.
Призраки обитали тут всегда, но часть их выглядела обычно как пустая оболочка воздушного шарика. В грозовые ночи они наполнялись молниями и становились видимыми. Другие призраки были почти незаметны и коротали бесконечную череду ночей и дней до того дня, пока не поблекнут окончательно.
Одним из призраков был призрак Джона Чансела, исследователя планеты Медведей-Воришек, которого обычно называли ее первооткрывателем. Правда, сейчас он опроверг это мнение. Вторую грозовую ночь призрак Чансела просидел в кокпите космолета вместе с членами экспедиции, любовно поглаживая множество ручек, колесиков, рычагов, кнопок и клавишей, необходимых для управления кораблем. В его дни летательные устройства не были столь сложными.
– Я разобрался во всех этих новых замечательных рычагах гораздо скорее, чем смог бы он, – тихо сказал призрак Чансела. – Разумеется, при нем были мозги, я же обладаю интуицией. Так или иначе, у него, у нас с мозгами было не особо хорошо. Нам была присуща таинственность и индивидуальность, у нас была интуиция, мы многое угадывали и часто промахивались. Но мы никогда не были гармоничной личностью.
– А как становятся призраком? – поинтересовалась Гледис Макклейр. – Я имею в виду, если не после смерти. Существует ли какой-нибудь иной способ?