Дни Стужи (СИ)

— Тогда пора, — Стас кивнул на дверь в соседнюю комнату. — Проверяем оружие, снаряжение и отправляемся.

Приказал инокам:

— Сани нужны. Открытые. Лучше, чтоб полозов запрягли. В одни сани — четверо человек.

Иноки исчезли.

В дверях кашлянул Федул, которого уже разыскал вестовой Старшого. Значит, не пустил Старшой опытного воина, в резерве держал вместе с лучшей десяткой.

— Собирай своих. Со Стасом Григорьичем пойдёте. Старший — он.

Федул вытянулся, кивнул и исчез.

В соседней комнате разложили на столе оружие, проверяли.

Стас внимательно осмотрел топорик — пойдёт. Проверил меч. Рубиться, наверняка, снова придется в тесноте, но взять надо. Повесил за спину, носил его так редко, но сейчас самое удобное будет.

Иван железа особо не любил, да и другое от него понадобится, но к оружию относился серьезно, а потому осматривал булаву, которой орудовал в доме. Присмотревшись, увидел трещины на рукояти, аккуратно отставил ее в угол. Выбрал из внесенного порубежниками снаряжения короткий тесак с широким лезвием.

Все равно, если он прав, холодное железо будет не главной его проблемой там, куда они отправляются.

Ниула подошла к нему, не спрашивая, взялась за ремни, стягивающие нагрудник, затянула потуже, стукнула в середину груди.

Ни слова не сказав, отошла.

Якут стоял в углу, полуприкрыв глаза. Как был — с пустыми руками.

— Все готовы? — осмотрел спутников Стас, и сам ответил: — Все.

Ох, как плохо, что нет плана домов. И что нет времени хотя бы послать разведку, и даже из тонких миров не глянешь: нельзя раньше времени привлекать внимания, а вокруг дома в Кривоколенном наверняка сейчас вьются сторожа, готовые заорать, едва почувствуют мысленное прикосновение.

Во дворе уже ждали сани, около них стояли обманчиво расслабленные порубежники во главе с Федулом.

Стас глянул на них и почувствовал, как защемило сердце. Показалось на миг, что это его парни, его “чёртова десятка” стоит.

Итого, шестнадцать человек.

Против…

Ладно, уже неважно.

___***___

Сани неслись по замершим сумеречным улицам. Полозья свистели по сухому снегу, полозы вскидывали вытянутые чёрные головы. В санях люди который раз проверяли оружие, скидывая рукавицы, искали обереги, оглаживали, беззвучно просили заступничества у тех, в Кого Верили.

Готовились.

Иван и Якут сидели друг против друга, рядом, в тех же санях, Стас и Ниула.

Шаман откинулся на спинку, тихо загудел сквозь зубы.

Иван полуприкрыл глаза, нагнулся вперед, чуть слышно затянул почти беззвучную мелодию, сплетающуюся с гудением-биением призыва.

Лис, чья шерсть серебро звёзд, сова, чьи крыла межзвёздная тьма! Медведь, чьи когти — серпы неведомых лун! Придите ко мне, помогите мне. Придите ко мне, встаньте со мной, придите ко мне, бейтесь со мной!

Иван шептал беззвучно, не прекращая пения, выходя в тонкие миры, где уже ждали его Призванные.

— Духи ведомые и неведомые, предки ушедшие, потомки нерождённые, вас призываю я, к вам взываю я. Придите ко мне, соберитесь во едино коло, за руки возьмитесь, силой сильной соберитесь, силу мне дайте, на битву благословите. Дайте мне силу, чтоб биться смело, чтобы коло не разорвалось, чтобы роды наши не прервались….

Он протянул руку и Стас подался ему навстречу, сжал руку друга. Сверху неожиданно легла горячая узкая ладонь. Тонкие сильные пальцы сплелись с их пальцами в едином пожатии.

Неизвестная, тёмная и горячая сила влилась в вызванный ведунами поток, добавилась к призыву-прославлению.

Узел рук наполнился теплом, которое потоками потекло выше, заполняя тела и души людей.

Иван ждал. Он должен был почувствовать Якута, но тот отгородился. Очень мягко, пытаясь не обидеть.

Иван открыл глаза, глянул на Якута. Тот покачал головой, грустно улыбнулся. — Теперь это твой узел, Ваня.

Иван открыл, было, рот, хотел сказать, что не надо так сейчас, когда появилось столько дел и столько вопросов, но Якут тихонько сказал «тшшшшш», и снова закрыл глаза.

Стас знал, что сейчас и в других санях те, кто умел чувствовать и звать, помогали своим товарищам, вывязывали волшебные наузы, звали предков и духов. Сжимались в боевом пожатии руки, бойцы делились силой и отвагой. Отряд превращался в единое целое, готовое сражаться и, если надо, умереть.

Все же Стас решил не лезть совсем уж напролом.

Санный поезд остановился, чуть не доезжая до переулка.

Скользнули в ночь две едва различимые тени.

Вернулись.

— Вроде, тихо, — дохнул Стасу в ухо чесноком пластун, — но на воротах двое, ограда высокая, глухая. Доски добрые, дуром не прошибешь. Что на задах, не понять, проход какой-то рухлядью завалили.

Стас помолчал, прикидывая.

Подошедшие командиры пятерок молчали, ждали.

— Что, братцы, в лоб пойдём? — обратился к ним Стас. — Предлагаю такое. Идём на рысях вроде как, мимо, первые сани проезжают, из вторых высаживаетесь, снимаете часовых и захватываете ворота. Из замыкающих — на углу перебираетесь через забор.

Перевел взгляд на разведчика:

— Сможем?

— Сможем. Если один другого подсадит. Парни все крепкие.

— Проламываемся в ворота, дальше — по обстановке.

— Ваня, Шаман, что чувствуете? Где они все это могут устроить?