Дни Стужи (СИ)

Якут и Иван стояли, чуть согнув ноги, покачиваясь, будто под порывами ветра, который чувствовали лишь они.

— В глубине, — шепнул Шаман, — глубоко внизу. Ищите проход вниз, они внизу, там тьма. Они позовут тьму во тьму.

— Все слышали? — бойцы кивнули слаженно. Каждый из них не раз видел самую лютую чертовщину и знал, как искать то, что очень хотят спрятать.

___***___

Снова свистел снег. Резко, коротко и зло.

Часовые услышали, но среагировать правильно все же не успели, отпрыгнули от первых саней, унёсшихся в темноту, и их тут же сбили вторые, а выскочившие из саней бойцы и деловито зарезали.

Пока двое занимались часовыми, остальные ворвались в сторожку рядом с воротами и перекололи всех, кто там был. Заскрипели ворота, и порубежники ворвались во двор.

Подход к дому перекрывала баррикада, сооруженная из сцепленных друг с другом телег и саней. Пройти к крыльцу можно было только, по узкому проходу, который простреливался со всех сторон.

Треснули выстрелы, полетели в наступающих стрелы.

Били метко, двое порубежников молча рухнули на снег, но остальные не прекратили атаку. Дружно ударил ответный залп, стрелки, присев на одно колено у распахнутых ворот, повели беглый огонь, прикрывая товарищей, которые быстро пересекли двор и сбили защитников баррикады с первой линии обороны.

Теперь рубка шла на самой баррикаде.

Федул рубился рядом со Стасом, успевая выкрикивать короткие команды, которые исполнялись чуть ли не раньше, чем он их произносил.

Защитники рубились жестоко, хладнокровно и расчетливо.

Это были явно не наспех обученные фанатики, готовые умереть, но теряющие голову от ярости.

Хромого теснил высокий, гибкий, как тростник парень в хорошем легком доспехе. Рубился экономно и грязно. Но в какой-то момент подался вперед, когда Стас раскрылся, и попал под меч Федула, который рубанул его по шее.

Тело с разрублнной шеей сделало еще шаг и упало с телеги.

— Волжские, никак, — кивнул на тело Федул. Помог Стасу спуститься с баррикады, и они оба бросились за остальной группой.

Да, Стас тоже обратил внимание. Крепкий, но не новый доспех, очень расчетливая манера боя и готовность идти до конца. На Волге целые села — богатые и хмурые, жили закрытой от посторонних жизнью, готовя наемников. Очень дорогих, ведь они всегда выполняли договор до конца. В случае предательства соседи вырезали всю семью. В случае достойной смерти — заботились о семье, пока не подрастали те, кто брал заботу о родичах на себя. Если таких не было, то пока не умрет, в почёте и достатке, последний из рода.

Достойные крепкие противники.

Но — они всегда до последнего хранили жизнь нанимателей.

— Следить, куда они отступают! На плечах висеть, глаз не спускать! — заорал Стас, уверенный, что его услышат.

Услышали.

Насели, не дали закрыть дверь, забаррикадироваться. Хотя двое наемников стояли на крыльце насмерть, а третий быстро и метко стрелял, прикрывая отход товарищей.

Атакующие успели залечь, снайперы не давали стрелку поднять голову, и отчаянным натиском порубежники с иноками смяли заслон.

Стрелка убила Ниула, первой ворвавшаяся на крыльцо. Рысью прыгнула через перила и вогнала клинок в открывшуюся на долю секунды шею. Клинок глухо стукнул в пол.

Оставшихся двоих закололи копьями, но и умирая, они валились вперед, пытались дотянуться до врага, унести хоть кого-нибудь с собой.

Порубежники вышибли дверь и на плечах отступавших наемников ворвались в дом.

___***___

За Маришкой пришли сразу четверо. Двое отодвинули в сторону отца, прижали, не давая даже дернуться, один стоял в дверях, а самый высокий, по-доброму улыбаясь, взял девочку на руки.

— Пойдём, деточка, пора.

Маришка боялась, её бил озноб, в горле пересохло, комната плавала в какой-то мутной жиже и хотелось уйти. Пусть уносят, только не надо делать папе больно…

— Не волнуйся, с папой все будет хорошо, — улыбался ей высокий. — Ты его скоро снова увидишь. И захочешь его о многом спросить.

И он снова улыбнулся. На этот раз папе. Улыбнулся так, словно они с папой знали что-то такое, чего не знала она.

А мама даже не повернулась. Она так и лежала лицом к стене, и только сильнее натянула одеяло, завернулась в него с головой.

Это было очень обидно, но Маришка ничего не успела сказать.

Большие сильные люди унесли ее из комнаты.

____***____

Теперь Стеклянному Деду было хорошо. Он чувствовал, как из него исходит сила, сплетающаяся с силой других людей и чьей-то еще. Она все увеличивалась, и можно было больше не беспокоиться о стеклянных плоскостях что дробились и впивались острыми осколками в тело, а самое плохое, ранили голову, делали внутри больно и плохо.

Он растворялся в силе, чувствовал, как она растет, превращаясь в чашу, куда должно было излиться нечто. Что-то-то такое, за границами понимания, что-то больше всех миров и пространств. Оно шло из-за таких пределов, о которых не слышал никто в этом мире.

И несло с собой нечто Великое.

Нечто, настолько тёмное, что сердце замирало от страха, но страх этот был сладким и желанным, как запретная близость.