Дни стужи

– Тут, Стас Григорьич, дело такое, – подал уже привычную реплику Федул, – к тебе приказчик от купца Столярова перед Новым годом приходил? Дело вы с Иваном Николаевичем для него делали, так?

– Было дело, так мы того и не скрываем, – пожал плечами Стас. – Ты говори, что случилось-то?

– Убийство у него в доме, Стас Григорьич. Да такое, что врагу не пожелаешь.

– Девчонка. Дочка его, – тяжело выдохнул Стас. Почему-то именно о купцовой Маришеньке подумалось в первую очередь. И только во вторую – о купце, их с Иваном, между прочим, нанимателе на очень сомнительное дело.

– В доме не нашли, но и следов, что ее там убивали, никаких, – коротко сказал один из иноков и перекрестился.

И оба внимательно смотрели за реакцией. «Ну что ж, такова их служба, – подумал Стас, – а вот на Федула я зуб заточу». Но напряжение в комнате чуть спало. Иноки оставались такими же собранными и внимательными, как были, но внутренне успокоились.

– Что, как себя поведем, смотрели? – усмехнулся Иван. – Потому с Федулом и пошли?

– И не оправдывайся, служба есть служба, все правильно сделали, – махнул Стас открывшему уже рот Федулу. Тот, крякнув, промолчал.

– Что же такого случилось, что к нам иноки с порубежником, а не городовые пожаловали? – спросил Стас.

Тяжкие преступления находились в ведении городской полиции. Иноков и тем более порубежников привлекали, когда было ясно – нарушены границы миров. После События понятие границ изменилось, и порубежники следили не только за лесными тропами и заставами на торговых трактах.

Значит, уже знают о повязанном стрелке. Так что сложить два и два было несложно. Интересно, что с ними не прибыл кто-нибудь из городской полиции. Небось весь наличный состав на ушах стоит после убийства в купеческом доме. И да, если в деле Приказ – то и убийство там не простое. Вот же дрянь какая…

– Давайте-ка вы с нами съездите, сами все увидите, – снова подал голос Владимир. – Совет ваш нужен, да и чтобы вы посмотрели на место убийства, не помешает.

Потом, уже много позже, Стас не раз думал, как бы все сложилось, знай они о том, что произошло ранним утром в Мещанском участке, где почему-то оставили до утра повязанного стрелка. Но тогда об этом не знали ни они, ни Федул с иноками.

* * *

А случилось вот что…

– У, сидит, зыркает, – негромко переговаривались городовые, поглядывая на задержанного. Свалился на их голову. Говорили, что это тот самый стрелок, что ухитрился нашпиговать депутата на мосту.

Вахмистр, из отставных войсковых сержантов, глядя на его обманчиво невзрачную худощавую фигуру, только головой покачал – да, такой мог.

– За каким чертом его нам тут оставили? – пробурчал он и приказал глаз со стрелка не спускать. Не нравилось ему, что этого невысокого пустоглазого мужика оставили здесь. Что они его сразу в Центральную не забрали? Дело-то громкое, по всем резонам, там его и допрашивать следователи будут, там и держать должны под усиленной охраной.

Но нет, та парочка в штатском сдала с рук на руки в Мещанский участок, отговорившись тем, что сейчас нет людей для особого конвоя, поэтому задержанный остается здесь до тех пор, пока за ним не прибудет защищенная повозка. Вроде и правы, а сердце что-то не на месте.

Серый день перешел в такой же серый вечер, заступила новая смена, а повозка все не прибывала. Вахмистр решил заночевать в участке.

Он присаживался за свой стол, пытался что-то писать, строчки расплывались, и он снова начинал ходить. Устроил разнос отдыхающей смене, приказал к чертовой матери вытолкать взашей пьянчугу, что сидел в клетке напротив абрека и подвывал от страха, глядя на неподвижное белое лицо стрелка.

«Кто он вообще такой?» – думал вахмистр. За годы службы приходилось сталкиваться и с горячими кавказскими парнями, и с холодными, нечеловечески жестокими азиатами, и с выходцами с невероятно далеких гор, где верили в Бога Которого Нет и кланялись шаманам в желтых халатах.

Этот внешне походил на них всех, и все же ни на кого в отдельности.

Сидел на корточках, свесив руки между колен, и равнодушно смотрел прямо перед собой.

Обед даже не тронул, хотя за ним вахмистр специально послал в халяльную лавку – что он, не понимает, как важно подготовить задержанного к разговору? А этот – даже не глянул на поднос.

Короткие зимние сумерки растворились в непроглядной темноте. Городовые зажгли фонари вокруг участка. Вахмистр обошел, как положено, прилегающие переулки – заодно и моцион, годы-то свое берут, и понемногу успокоился. Вокруг было тихо. Задержанный бесшумно поднялся, постоял посреди камеры да и улегся на топчан. Ни к еде, ни к воде он так и не притронулся.

Ну и ладно, теперь, главное, до утра дожить. Поэтому вахмистр велел дежурить по «тревожному» графику, еще раз обошел участок, убедился, что вокруг ничего подозрительного, не поленился. Заглянул в комнату слухачей. Оба не спали, сидели в освещенной одинокой свечой комнате друг напротив друга и, как всегда, жутковато молчали. Кашлянул, спросил, нет ли чего, ну, это… и выразительно поднял глаза.

Нет, в Верхнем мире ничего необычного слухачи не учуяли.