До мурашек. Об играх со временем, неосторожных желаниях и о ворчунах, вечно спасающих мир

Иногда по ночам мужчина долго не мог уснуть, ворочался в кровати до середины ночи, то и дело рассматривал во мраке свой рисунок и думал над словами судьбы: «Нужно постараться, потратить время, чтобы вышло достоверно». И вот, когда он потерял на работе мизинец, ему вдруг стало совсем страшно.

Достав из ящика стола кусочек ластика и огрызок карандаша, мужчина включил лампу и начал долгую и упорную работу над рисунком. Ничего более сложного он никогда не делал, но, несмотря на постоянные неудачи и истирающуюся бумагу, всё же продолжал. Спустя пару лет и пару сотен сточенных карандашей у него стало понемногу получаться. Улыбка становилась всё более естественной, фигура приобретала красивые, стройные очертания, окружающий фон заиграл цветом.

* * *

– А вы молодец! Не думала, что для вас это всё так серьёзно, – хвалила художница своего клиента, когда он спустя десять лет принес ей исправленный рисунок, чтобы похвастаться. – Картина и правда отличается от той, что рисовала я. Да что там – она совершенно другая! Вы получились именно таким, каким и хотели быть.

С рисунка на неё смотрел поджарый успешный мужчина, рядом с которым стояли жена и двое детей. Успех отражался не в нарисованных деньгах – он был заметен по лицам, по цветам, которые художник мастерски нанёс на каждую деталь.

– Да, вы правы, – согласился мужчина, скромно разглядывая носы дорогих кожаных ботинок. – Вот только все мои знакомые уверены, что это ваша работа, а я тут совершенно ни при чём. Пытаюсь их убедить, что они могут так же, но никто не хочет брать в руки карандаши и краски.

– А вы что, решили оставить меня без работы? – по-доброму хихикнула она в ответ.

– А вы против? Я же бесплатно, так, от души…

– Нет, я уже давно жду хороший затянувшийся отпуск. Надеюсь, что у вас всё получится. Удачи!

– Спасибо, ни к чему. Я как‑нибудь сам.

Иней

Гена ворошил кочергой уставшую золу, пытаясь найти в ней хотя бы один несгоревший кусочек фотографии. Три дня назад он кинул её в котёл, когда в дверь постучали.

Гена посмотрел на настенные часы – те показывали ровно двадцать один ноль-ноль. Сборщики налогов принесли топливо. Приёмщик закрыл остывшую дверцу «Эмоцинатора‑1000» и, нацепив шерстяные рукавицы, подошёл к входной двери. Мороз сегодня был таким суровым, что половина дверного полотна изнутри покрылась блестящим инеем. Гена не без труда оторвал прилипшую задвижку и, дёрнув посильнее, впустил внутрь ледяной ветер, который сразу плюнул в лицо колючими горошками снега.

Внутрь зашли два тулупа с автоматами за спиной и большими ящиками в руках. Лица их скрывались за несколькими слоями шарфов и широкими лыжными очками.

Гена захлопнул дверь, толкнув её плечом, и пригласил гостей к широкому столу, на котором стояли сенсорные весы и лежал раскрытым огромный журнал. Первый ящик тяжело опустился на весы, отчего те негромко брякнули.

– Осторожней с измерительной техникой, – сурово прохрипел приёмщик, но, взглянув на автомат и покрасневшие от мороза скулы пришельца, дружелюбно добавил: – Пожалуйста.

Вес определился. Под присмотром сборщика налогов Гена записал показатели в журнал. Ящик отправили на пол, и на весы шлёпнулся второй.

Когда все показатели были занесены в «Книгу приёма», сборщик переписал данные в блокнот и поставил подпись в журнале. Гена в свою очередь расписался в блокноте гостя, после чего «тулупы» покинули помещение, оставив после себя мерзкий холод.

Гена подтащил один из ящиков поближе к свету и, вооружившись ломом, вскрыл его. Взгляду открылись сокровища, способные поддерживать тепло в домах целого города на протяжении нескольких месяцев: фотоальбомы, открытки, грамоты, дипломы, благодарственные письма, конверты с личной перепиской и даже валентинки. Все эти вещи до недавнего времени хранились в личных тумбочках, висели на стенах, пылились в ячейках и ящиках почтовых отделений, прятались во внутренних карманах хозяев.

Гене предстояло рассортировать всё это до утра и передать дальше по служебной цепочке. Вещам суждено было сгореть в новых «эмоциональных котлах», которые были созданы десять лет назад, когда ресурсы Земли, способные вырабатывать энергию, полностью израсходовались. Какой‑то учёный из глубинки смог рассчитать формулу, лёгшую в основу новой системы теплоэнергетики. Он выяснил, что вещи способны хранить эмоциональный заряд, в тысячи раз превосходящий по своему КПД любые другие горючие вещества. Каждая фотография, открытка, стихотворение, грамота за первое место в соревнованиях были наполнены человеческими эмоциями, и эти эмоции горели. Старые тепловые комбинаты быстро перепрофилировали, а граждан принудили платить новый налог, который состоял из личных вещей.

Гена раскладывал топливо по коробкам, записывая в рабочую тетрадь вес и технические характеристики. В приёмный пункт не было проведено центральное отопление, и ему разрешалось взять из «прихода» не более пяти граммов для личного обогрева. Обычно он брал семейные фото или любовные письма – такие вещи горели хорошо и могли протапливать помещение до недели.