До последнего солдата

Кремневу было уже за тридцать. Коренастый, с обветренным грубоватым лицом, исполосованным несуразными морщинами, он почему-то напомнил Беркуту рыбака из какого-то фильма. Не хватало разве что рыбацкой робы и брезентовой шляпы.

– Рад видеть живым, лейтенант.

– Радист Коржевой, – сразу же представил Кремнев неохотно поднявшегося у печки широкоплечего паренька-коротышку. – И сержант Исмаилов, – кивнул на лежащего в нише. Сапоги с Исмаилова уже сняли, ноги и руки оттерли и укутали одеялами. – Прошли к вам через линию фронта. По приказу штаба армии.

– Вы действительно разведчики? Я имею в виду: обучены и служите в разведроте? – первое, что спросил Андрей, садясь на подставленный кем-то занесенный сюда с хутора табурет.

– Это уж как по святому, товарищ капитан. Дивизионная разведка. Кроме радиста, конечно, – устало объяснил Кремнев. – Он у нас эрмитажная ценность.

– Как же вы дошли до нас? Непросто было, я так понимаю, – молвил Беркут только для того, что бы спровоцировать лейтенанта на рассказ.

– Погибельно шли. Выступило семеро, прибыли трое.

– И в самом деле, погибельно, – разочарованно молвил комендант, сразу же разочаровываясь в способностях и самого лейтенанта-разведчика, и его группы. Хотя и понимал: на фронте всякое случается, тем более – на линии фронта.

– Мне нужно еще хотя бы двое бойцов, хорошо умеющих ползать, – несмело как-то попросил Кремнев, словно опасался, что людей капитан не даст. – Своих достать хочу. Одного мы потеряли еще при переходе фронта, и к нему не доберешься. Но трое остались уже здесь, на льду реки. Мы вышли к ней значительно ниже по течению, чем предполагалось. Пришлось долго ползти.

– То-то думаю: с чего вдруг вся эта пулеметная симфония? Лейтенант Глодов – вот он, знакомьтесь – даже предположил, что началось наступление.

– Наступления пока не предвидится, – заметил Кремнев.

– Вас просили передать мне это? – насторожился комендант.

– Нет, это всего лишь мое предположение.

– А что же в таком случае велено передать? – ужесточил тон Беркут. – Вы ведь понимаете, что интересуют нас не предположения.

– Да все я прекрасно понимаю, – горестно улыбнулся Крменев. – Однако передать просили то же самое, что уже передавали вам по рации: «Держаться до последней возможности».

Беркут и Глодов с грустью в глазах переглянулись. Они были явно разочарованы, однако понимали, что высказывать это разочарование Кремневу бессмысленно.

– Почему у вас такие потери? – все так же жестко спросил его капитан, удивив этим лейтенанта, считавшего что с потерями уже все выяснено. – Напоролись на засаду? Вас засекли и преследовали?

– Уже хотя бы потому, что навьючили нас по-святому, как ишаков. В рюкзаках, под завязку – патроны и гранаты. Тряпками обмотаны, чтобы не гремели. А все равно – полная демаскировка. К тому же оба берега – вражеские. А главное, в сто потов, товарищ капитан, в сто потов… Прошу хотя бы двух бойцов. Хочу пройти по следу, подобрать мешки и оружие. На рассвете их подгребут немцы.

– Надеюсь, раненых там, на льду нет?..

– Раненых мы бы не оставили – это по-святому. Последний погиб метрах в ста отсюда. Приказ был четкий: доставить вам радиста и рацию. Во что бы то ни стало: радиста и рацию. Вот радист, вон рация. Так что по-святому, что-что, а приказ мы выполнили.

– И когда назад?

– Не положено «назад». Велено оставаться здесь, для усиления разведки и диверсионных действий.

«“Велено оставаться”! – мысленно повторил Беркут, поднимаясь. – Представляешь ли ты себе, лейтенант, что здесь будет, возможно, уже завтра утром? И что значит “оставаться здесь”?»

Он попытался, насколько это возможно было при свете керосинки и отблесках пламени, всмотреться в лицо Кремнева. Единственное, что бросилось в глаза – перед ним спокойное и немножко грустноватое лицо смертельно уставшего человека. Сдержанного, мужественного, но и в самом деле смертельно уставшего…

– Людей я вам сейчас дам. И все же вопрос: лично вы… профессиональный военный разведчик?

Кремнев осмотрел солдат. Очевидно, то, что он должен был сказать, предназначалось не для всех.

– Можно сказать, что да. Начинал в морской пехоте. Потом специальные курсы армейских разведчиков. Снова морская пехота. Под Ленинградом. Госпиталь… После лечения оказался в танковой дивизии. Особый отдел. Не сработался. Чуть сам не попал под трибунал. В звании понизили. В конце концов снова вернулся в разведку.

– Богатая биография!

– Только просьба, капитан, подробностями ее больше не интересоваться.

Андрей еще раз всмотрелся в лицо Кремнева. Да, сдержанное и мужественное. То, что человек является профессионалом (не важно, в каком деле, сама профессия для Андрея не имела значения, главное – убедиться, что тот или иной человек действительно профессионал) – ценилось Беркутом особо. Как редкий дар и величайшая заслуга. А если человек к тому же сдержан и мужественен…

– Старшина, – кивнул на телефонный аппарат, – Мальчевского и Арзамасцева сюда. Немедленно. Поведешь нас троих, – объяснил он лейтенанту.

– Вам-то зачем? – удивился разведчик. – Любых троих бойцов.