До последнего вздоха

— Завтра мне придётся затолкать любовь куда поглубже. Что я буду при этом чувствовать – не имеет значения. Знаешь, Стэлла, что было самым дерьмовым все эти годы? Правда, — в ответ на мой немой вопрос. – Я понимал, что рано или поздно ты обо всём узнаешь. Я знал, что могу лишить себя тебя, потому что ты, чёрт подери, не простишь предательства. Я знал, что делаю, Стэлла. И сейчас знаю.

— А я нет, — ответила на выдохе и отвернулась, нервно заправляя прядку волос за ухо. Искоса посмотрела на Алекса. – Может, расскажешь?

— Потом, — он вручил мне бокал. Развернул новую конфету и положил в рот. Обхватил мой затылок, прижался губами к губам. Нагретый шоколад скользнул от него ко мне. Алекс лизнул мою нижнюю губу. Горько, сладко…

— Всё, что тебе нужно знать, что ты принадлежишь мне, — не убирая с затылка руку. – Ты мне, а я тебе. Для остального есть свинец, Волчонок. Девять граммов смерти.

Он пропустил мои волосы сквозь пальцы. Коснулся моего бокала своим и сделал глоток. Я повторила за ним, и остатки шоколада растаяли.

— В твоей комнате тоже камеры?

— В моей – нет, — спокойно и твёрдо. – Но в доме тонкие стены.

— А у стен уши.

— А у стен – уши, — подтвердил он. – Но пока мы здесь, всё в порядке и с ушами, и со стенами.

Наши бокалы оказались на столе рядом. Я – в руках Алекса.

— Сукин ты сын, — только и шепнула прежде, чем почувствовать на губах вкус его поцелуя. Горького, сладкого и такого нужного мне именно сейчас, в эту странную ночь, в этот дождь, в эту грозу.

лава 16.1

Алекс

Утро наступило быстрее, чем мне того бы хотелось. Серое и сырое, оно в точности отражало моё настроение. Как ни крути, я должен был вернуть Стэллу в питомник. Должен, черт возьми! В противном случае могло возникнуть много вопросов. И вопросы – далеко не худшее.

— Расскажи мне про Сабину, — Стэлла вылила в чашку остатки кипятка.

Света до сих пор не было. Не мудрено, грохотало так, что дрожали стёкла. Хотя, пропади пропадом все блага цивилизации, я бы не расстроился. Стэлла была рядом. Живая и до умопомрачения сладкая. Что ещё нужно? Да ничего, чёрт подери! Разве чтобы с нами за столом сидела Надия.

— Что рассказать?

— Почему она в питомнике? – испытующий взгляд из-под чёрных ресниц.

Меня затягивало в любимую болотную топь. Стэлла задавала простые вопросы сидя напротив, а я не мог собраться и так же просто ответить. Каждый миг хотелось дышать ею, напоминая себе, что она рядом, что она будет рядом вопреки всему, всем и вся. Кольцо на её пальце – тому доказательство.

Издёвкой она сняла его и подвинула ко мне.

— Утро, — пояснила.

Взяв обручалку, убрал в карман. Стэлла ждала.

— Для неё так безопаснее.

— И от кого ей грозит опасность, можно спросить? – поинтересовалась она с язвительностью.

Злится. Другого ожидать не стоило. Сколько нам понадобится времени, чтобы вернуть всё на круги своя? Хрен знает… Пока мне нужно разобраться с кругами, по которым я хожу уже не первый год. Времени остаётся всё меньше. До конечной точки рукой подать, но что в конце — вопрос. Слишком много непостоянных, чтобы давать какие-либо гарантии. Это было известно и Акулевскому, и мне самому. Главное, чтобы Стэлла не поняла, по какой тонкой грани в действительности мы все идём.

— Это тебя не касается, — стукнув кружкой по столу, я встал. Стэлла проводила меня гневным взглядом. Если ночь сглаживала углы между нами, утро обнажило неприглядность.

Сунув за пояс пистолет, я кивком указал ей на дверь. Она не торопилась. Допила чай и только после этого вышла из кухни, не забыв, проходя, посмотреть на меня волком. Проверив лежащее в кармане кольцо, я вышел следом. Сидя на корточках у двери, она закрывала рюкзак. Сдержанная, собранная. Эта женщина могла быть кем угодно: средневековой амазонкой, стоящей на борту пиратского судна Селеной, птицей или, чёрт возьми, любовницей древнеримского императора. Нет… любовницей она быть не могла. Потому что принадлежала мне и только мне. Всегда. Во всех своих девяти жизнях и каждой из ипостасей.

— Что? — прохладно осведомилась Стэлла, подняв голову.

Взяв парик, я подошёл к ней. Поджав губы, она встала и хотела забрать его, но я надел сам. Длинные светлые пряди рассыпались по её плечам. Губа у меня дёрнулась. В самом деле, как шлюха! Убрал выбивающиеся прядки.

— Да чёрт возьми! – не выдержал и, схватив Стэллу за шею, подтянул к себе.

Её рваное дыхание в горло. Ладонями она упёрлась мне в грудь, но отталкивать не стала. Секунда – глаза в глаза. Поцеловал её – коротко, не давая себе времени вобрать её в себя. Член и так был твёрдым. Моя бы воля, заперся бы с ней тут на сутки, пока не нажрусь до сипоты. Нажраться ею… За пять лет не нажрался!

Погладил её по плечам.

— Не могу, Стэлла, — снова губами к губам. Языком в её рот. Её язык столкнулся с моим, я сильнее сдавил её маленькое тело. Вернуть её в питомник было сродни тому, что загнать себя в клетку. Но там она хотя бы у меня под контролем. Фим считает её мёртвой. Пусть считает дальше. А там, глядишь, и перестанет считать…

Я усмехнулся, не выпуская Стэллу из рук.