До последнего вздоха

В джинсах стало невмоготу тесно. От греха подальше, выпустил её руки. Оттолкнулся от сиденья и, вернувшись за руль, завёл двигатель. Но машину с места не тронул. Открыл бардачок. Где-то тут была оставленная Фимом пачка сигарет. Помогает же это дерьмо кому-то успокоить нервы. Может, и мне поможет. Курева я не нашёл, только бутылку выдержанного виски, сделал глоток и швырнул обратно. Даже со связанными руками вернуть кресло в прежнее положение Стэлле труда не составило. Уверен, были бы они связаны у неё за спиной, она проделала бы это с лёгкостью.

— Видишь… Видишь, Алекс, что такое молчание. Понял наконец? – заговорила она тихо, глядя в лобовое стекло. — Молчание — худшее, что только можно придумать. – Повернулась ко мне. – Молчание, Алекс. Тишина между нами. Ты бы мог сказать мне, что мы с Надией должны уехать. Мог бы сказать про свою эту Динару и…

Моя усмешка заставила её осечься.

— И ты бы села в самолёт?

Стэлла стиснула пальцы. Не села бы. Она знала это лучше меня.

— И что дальше? – уже на выдохе. Повела кистями, посмотрела на них, потом на меня.

— Лучше тебе не знать.

Она хмыкнула. Чему, хрен её знает. До питомника осталось всего ничего, на исходе были последние минуты, когда мы могли не прятаться за масками.

— Единственное, о чём я тебя прошу, Берта, доверяй мне.

— Тебе или Сильверу? – очень тихо, не сводя пристального, достающего до самого нутра взгляда.

— Для Берты существует только Сильвер, — ответил таким же. Дотянулся и провёл пальцами по её волосам. Она так и смотрела на меня. – Всё, что у нас с тобой есть, Волчонок, есть здесь и сейчас.

— Здесь и сейчас у нас нет ничего, — возразила она.

— Кроме нас.

— Кроме нас, — повторила, растянув тишину ещё на несколько пронзённых навязчивым пением птиц секунд. Вздохнула и опустила голову, скрывая от меня лицо за белокурыми волосами.

Перед тем, как выволочь Стэллу из внедорожника, я в последний раз посмотрел ей в глаза.

— Давай, пошла, — сдёрнул с сиденья.

Она ковырнулась, слетела с подножки. Повисла у меня в руках. Её растрёпанные волосы свисали патлами, лосины на коленках были грязными. Чёрт подери! Я мог поклясться, что десятью минутами ранее на них не было ни пятнышка. Когда успела?! И не прикопаешься – вид, словно я за шкирку волок её по лесу.

— Актриса хренова, — сквозь зубы. Не Берте – дерзкой девчонке, готовой мчаться к закатному солнцу наперегонки с ветром.

Толкнул её к дому. Вышедший навстречу охранник скривил губы. Осмотрел Стэллу с ног до головы, коротко глянул на меня.

— Загони машину, — приказал, сдавливая руку Стэллы. Она зашипела, дёрнула локтем. – Заткнись! – рванул её. – Только открой пасть. Сука.

— Она зыркнула исподлобья. В глазах пылал гнев. Могла бы прикончить меня здесь и сейчас, уверен, прикончила бы. В рожу бы так точно заехала. Но промолчала. Молодец, девочка.

— Для меня что-нибудь есть? – спросил у продолжающего пялиться на нас охранника.

Тот мотнул головой. Я подтолкнул Стэллу к дому. Чувствовал, как напрягаются под пальцами её мышцы, её скрытую непокорность.

— Что застыли? – рявкнул на двух псов, отобранных Серафимом, чтобы стеречь неудачливых пташек. Каждый из них был мастером своего дела. Жаль, что дело они выбрали дерьмовое.

Один с пониманием хмыкнул, пройдясь по Стэлле голодным взглядом. Уголок рта второго тоже дёрнулся.

— Далеко не ушла, как я вижу, — он хмыкнул уже в открытую. – От Сильвера не уходят, детка.

— Я тебе не детка, — Стэлла всё-таки оскалилась.

— Молчать! – рыкнул я уже на неё и тряхнул, как куклу. Её голова мотнулась. Волосы хлестнули меня по запястью.

— Дай распоряжение на кухне, — вступать в разговор я не собирался. Добром бы это не кончилось. Размазал бы их ухмылки, но ещё не время. Потом. – Я голодный, как чёрт.

— Слышал? – бросил Вас второму охраннику. Тот кивнул и скрылся в недрах дома.

— Что ещё?

— Для тебя пришли бумаги от Серафима, — когда мы остались наедине, сообщил он. Ясно, не хотел говорить при посторонних. Даже при своих. Берта не в счёт.

— Что-то конкретное? Он пытался связаться со мной?

Вас отрицательно мотнул башкой. Выбери он другой путь, мог бы работать у меня в охране. При его данных и гибком складе ума, применение ему бы я нашёл. Но его устраивало то, что есть. Эфемерное ощущение собственной власти. Идиот! Но раз так ему легче, пусть наслаждается. Пока ещё может наслаждаться хоть чем-то.

— Хорошо, — отрезал и подтолкнул Стэллу вперёд.

Только когда мы оказались за закрытой дверью, разжал пальцы. Зашипев, Стэлла потёрла руку.

— Скотина! – развернулась ко мне. – Устроил спектакль, доволен?! Мастер постановки, чтоб тебя!

Она была в ярости, черты красивого лица стали острее, глаза горели, волосы падали на плечи.

— Какая же ты красивая, чёрт тебя подери, — сделал к ней шаг, сгрёб свитер и подтянул к себе.

— Да пошёл ты, — толкнула меня в грудь.

— Пойду, — обхватил за шею. – Пойду, только вместе с тобой, — прохрипел ей в губы. – В моей постановке центральное место отдано тебе. Вся жизнь – спектакль, девочка. Только есть актёры, а есть режиссёры. Я – режиссёр. Проблема в том, что для меня ты – единственная актриса.