До свадьбы заживет

Если бы Тулькин не сказал, что из-за любви он мне не поможет, а из ненависти с удовольствием может, мне пришлось бы искать четвёртого сообщника, но когда он сказал, что из ненависти он бы ещё помог, тогда я высыпал на ладонь ещё две таблетки питьевой соды (всего, значит, на четыре серии детективных шпионских цветных снов) и сказал:

– Ты мне будешь помогать из ненависти к ней!

– Это как же? – не понял Тулькин. – Помогать из ненависти?

– А вот так же, – начал я своё, может быть, самое сложное и унизительное объяснение в своей жизни. – Я кто такой? – спросил я Тулькина.

– А кто ты такой? – спросил меня Тулькин.

– Я шалопут! – сказал я твердо. – Шалопут!

-Ты шалопут, – с удовольствием подтвердил Тулькин и как-то уж чересчур поспешно.

– Кто шалопут? – переспросил я грозно Тулькина, сдерживая желание дать за такое оскорбление Тулькину в зубы. Но потом я подумал, что это он говорит так для дела и только поддакивает мне, я успокоился и сказал: – Я ещё и лентяй!

– Ты ещё и лентяй! – подтвердил снова с удовольствием Тулькин.

– Кто лентяй?..

Мы помолчали. Я боялся, что я всё-таки дам Тулькину в зубы за оскорбление личности, – в конце концов, можно же подтверждать и молча, кивком головы, но пересилил себя и, скрипнув зубами, продолжал:

– Но Кузовлева об этом ничего не знает? Так? – спросил я.

– Так, – подтвердил Тулькин, – не знает.

– Значит, если бы Кузовлева дружила с Мешковым или Дерябиным, а не со мной, то это было бы совсем другое дело? Так? – спросил я Тулькина.

– Совсем другое дело! – сказал Тулькин и ещё кивнул головой. – Значит, так ей и надо! – обрадовался по-настоящему Тулькин. – Всё равно с тобой все мучаются: и родители, и школа, и весь наш дачный посёлок, а она что, исключение, что ли... А таблеток серии на три дашь? – спросил разбушевавшийся Тулькин.

Я снова вытащил из кармана коробочку и отсыпал на ладонь Тулькина три таблетки.

– И про то, как папину бритву тупишь, расскажешь! – предупредил меня Тулькин.

– После похищения, -ответил я. – Значит, после ужина я похищаю себя в сторожку на кладбище. В восемь ноль-ноль. На твоих сколько?

Тулькин посмотрел на свои часы с одной секундной стрелкой и сказал:

– Зачем после ужина? Сейчас тебя похитим! Верёвку только возьму и ещё кое-что!

– Как же, – сказал я. – На голодный желудок, что ли?

– Именно на голодный... Чтобы неожиданней. Только у меня к тебе просьба: дай ещё на две серии таблеток...

– После, после, – сказал я. – После похищения всё отдам.

Тулькин немного попереживал и сказал:

– Тогда спрячься сейчас за сарай, чтобы нас вместе никто не видел, и жди... Я к тебе незаметно сам подойду...

Уже из-за сарая я увидел, как на крыльце собака Гальда встретила Тулькина и стала на него лаять (наверно, медаль просила вернуть обратно), а я подумал, что молодец Тулькин, не злопамятный! Не держит на меня злобы за папину бритву. Правда, я ничего такого с бритвой его папы не делал и не тупил, конечно, никогда и тупить-то не собирался. Я просто проверял одну заметку из журнала «Техника-молодёжи». Там было написано, что если в лунную ночь положить опасную бритву на свет, то к утру она затупится. А когда бритва затупится, то, я думал, что Тулькин распространит слух среди ребят, что я одной силой воли могу тупить бритвы на расстоянии. И кто-нибудь из ребят расскажет об этом Танечке Кузовлевой, и тогда она скажет: «А я давно замечала, что у Лёши во взгляде есть что-то гипнотически магнетическое!»

Между прочим, у нас дома опасной бритвы нет – мой папа бреется электрической, – поэтому я и решил с помощью бритвы отца Тулькина проверить это явление, а Тулькин, видно, не читает журналов, поэтому он и решил, что это я туплю бритву, а не лунный свет. Я однажды наблюдал за ним, как он всю ночь не спал, всё меня караулил. Я, конечно, и не думал подходить к дому Тулькиных, я-то знал, что бритва и так затупится...

Тем временем, в доме Тулькиных собака Гальда всё продолжала лаять, а Тулькин всё не выходил, а я подумал, что Гальда зря требует отдать ей медаль обратно: Тулькин, в конце концов, тоже имеет право носить её – он ведь Гальду учил всяким штукам, а не она его.

Я подождал ещё немного, но Тулькин всё не выходил, сестра вышла на крыльцо, а Тулькина всё не было. Тогда я оглянулся: может, он уже подошёл ко мне? Тулькин сказал, что подойдёт незаметно, но рядом со мной никого не было. С другой стороны сарая тоже не было Тулькина. Я ждать больше не мог, в конце концов, ничего не случится такого, если не Тулькин незаметно подойдёт ко мне, а я к нему.

Я перелез через забор и уже хотел перебежать улицу быстро, как солдаты в кинокартинах про войну, но в это время меня кто-то грубо (непозволительно грубо) схватил за плечо. Не было на земле такой силы, которая в такую минуту могла меня удержать на месте, но через секунду я убедился, что такая сила есть на земле и зовут эту силу Николай Сутулов.