До тебя…

Настя не могла начать. Вот не могла и всё. Или она попросту боялась услышать ответы на свои вопросы?

– Я хочу понять, как мы жили до взрыва в метро, и какие планы у нас были на будущее, – сказала она и мысленно похвалила себя за то, что голос прозвучал ровно, ничем не выдал бушующее внутри волнение.

– До тех пор, пока не всплыл факт твоего обмана, мы жили с тобой хорошо. Как видишь, ждали ребенка и готовились стать счастливыми родителями. На день взрыва мы с тобой обсуждали отступные.

– Отступные, – как сомнамбула повторила она, не замечая, как сталь в глазах мужа сверкает всё ярче. Опаснее.

– Да.

– А за что?.. За то, чтобы я дала тебе развод? Или…

Сердце судорожно трепыхалось в груди, как пойманная в силок птица. Настя задала вопрос, она не могла его не задать, но желала ли она услышать правдивый ответ?

– Нет. Развод ты мне даешь в любом случае. Мы с тобой обсуждали сумму, которую ты получишь за отказ от ребенка. Сошлись на пяти миллионах евро.

Настя прикрыла глаза, откинулась на высокую спинку стула и протяжно задышала, пытаясь утихомирить сердце, которое теперь не просто трепыхалось, а готовилось выпрыгнуть из груди.

Девушка не заметила, как разжала кулаки и привычно положила ладони на живот, готовясь снова почувствовать легкое шевеление ребенка.

– То есть, получается, я такая сука, что готова была за пять лямов отказаться от собственного дитя?

– Не просто за пять лямов. А за пять лямов евро, – тоном, в котором чувствовался антарктический холод, заметил Зареченский. Он так же, как и Настя, отзеркалив её позу, откинулся на спинку, только руки скрестил на груди. – А по поводу суки… Это уж ты сама себя охарактеризуй.

– И я… что, была согласна?

У Насти в горле образовался ком, который она никак не могла сглотнуть. Благо, на столе стоял графин с водой и стаканы. Она налила себе попить и с жадностью выпила.

– Отлично… Эту информацию я приняла, анализировать пока не буду. Не на ночь глядя. Но отказаться от ребенка…Так, я молчу, пока ничего говорить не буду…

– Ты побледнела.

– Побледнеешь тут, пожалуй. Знаешь, как-то не особо приятно узнать, что ты являешься конченой дрянью, собирающейся продать ребенка за чертовы еврики.

Настя снова потянулась за водой, не смотрела на Михаила, иначе бы увидела, как удивление промелькнуло в его глазах. Но мужчина, будучи опытным переговорщиком, мгновенно взял эмоции под контроль. И, если честно, его сейчас больше интересовало другое – как заставить жену снять одежду.

Всю.

– Я раньше не замечал за тобой жаргонных словечек.

– Да? Значит, я тебя умею удивлять?

– Я бы сказал, что очень умеешь.

Настя сделала ещё несколько глотков воды, поздно спохватившись, что на ночь ей пить как раз и не следует. Отечет, да и в туалет будет постоянно хотеть. Но что сделано, то сделано.

– Неожиданно. Честно. И то есть, ты ни в какую не собираешься идти на попятную и сохранять брак, даже ради ребенка?

Зареченский ответил не сразу. Настя, общаясь с ним, подметила, что он вообще часто отвечает с несколько секундными заминками, давая себе возможность подобрать нужный ответ. Умно.

– Пока нет.

– Ага, значит, пока. Обнадеживающе.

– Ты уверена? Ты же мне на днях заявила, что я тебе категорически не нравлюсь, и мои прикосновения – это попытка изнасилования.

– Да, говорила. Чего не скажешь в состоянии аффекта.

– То есть, я тебе резко начал нравиться? Может, и любовь где-то там спряталась, а сейчас снова возрождается?

Он глумился, и не скрывал этого.

Настя плотно сжала губы.

– А ты меня любишь?

– Я оставлю этот вопрос без ответа.

– Почему?

– Потому что я так хочу.

– Ты в более выигрышном положении.

– Почему же? Из-за того, что я помню наши отношения, а ты нет?

– Да.

– Я не думаю, что на тебя стоит обрушивать всю правду.

– Значит, есть ещё что-то интересное… Ладно, буду готовиться. А по поводу «обрушивать»… Тебя же ничто не сдерживало, когда ты вывалил на меня грязь о моем обмане и о том, что мы на грани развода. Тебя не смутила моя амнезия. Месть с твоей стороны?

– Нет, – антрацитовые глаза полыхали изнутри, и Настя не без нарастающего удовольствия отметила, что его раздражение, зарождающаяся злость ей нравится. А вот нечего. Пусть тоже позлится.

– Тогда что?

– Ты хотела поговорить о моих чувствах к тебе? Тебя они интересуют?

Он сменил позу – плавно подался вперед, положив локти на стол и теперь пристально смотрел в лицо девушки. Сначала Настя немного стушевалась, а потом приказала себе спокойно выдержать его взгляд. В конце концов, что он сделает беременной женщине, накормившей, кстати, его?

– Мы о них поговорим… потом, когда я переварю то, что услышала сегодня. Но у меня есть ещё вопросы.

– Задавай.

– Где мои награды? Или хотя бы похвальные листы… Они должны быть, я точно знаю. Хорошо, не знаю – чувствую.

Зареченский нахмурился.

– Ты сейчас о чем? Не понял тебя абсолютно.

Настя тихо вздохнула.

– Давай, я лучше покажу.

Она, не спеша, стараясь не задеть животом край стола, поднялась. Михаил, снова выразив наигранное недоумение бровями, поднялся следом.

– И куда мы идем?

– В тренажерный зал. Он у тебя, Зареченский, шикарный.