До встречи в книжном

– Что вы, Анна Викторовна, – спросила одна, худенькая, с красивыми голубыми глазами. – Завтра на выставке не будете с нами?

– Не буду, девочки.

– А куда вы? – спросила вторая. – В офис, что ли?

– Нет, съезжу к родителям в родной поселок, – улыбнулась Аня. – У мамы завтра юбилей. Знаете, книги книгами, но они не должны быть для жизни непроницаемым заслоном. Так что поутру вместе с мужем отправимся в путь… – И она тихо добавила, скорее уже самой себе: – Главное – не забыть купить вкусный зефир.

– А когда вернетесь?

– В понедельник. Куда же я от вас всех? – И Аня с любовью оглядела не только своих помощниц, но и лежащие перед ней книги, и красивый стенд, и павильон, и, кажется, всю книжную выставку, частью которой она была и которая также была частью ее. И, мягко улыбаясь от приятного чувства полноты жизни, Аня вздохнула и вспомнила лежащего на диване Илью Обломова с мыслью, что надо бы перечитать книгу. Интересно, что в этот раз она в ней найдет?

ALES. Младший сын

Она приходила сюда пару раз в неделю: как только дочитывала книгу. Сегодня был четверг. Девушка в ситцевом голубом платье прижимала увесистый том к груди, торопливо поднимаясь по ступеням к прозрачным дверям магазина на углу.

Был это больше магазин или библиотека, она сомневалась. Иногда раздумывала об этом, но недолго. Здешние книги можно было читать, устроившись на одном из диванов между шкафами и стеллажами, брать домой, а полюбившиеся – выкупить насовсем. Этого было достаточно, чтобы не мучиться вопросами слишком долго, а просто радоваться обилию возможностей.

Звякнул дверной колокольчик, в рамах задребезжало стекло.

– С дороги.

Ее грубо оттолкнули. Девушка оглянулась, оторопело проводила взглядом удаляющуюся фигуру – высокую и темную, потерла ушибленное плечо. «Ну и ну», – подумала она, больше ничего не добавив. Голос грубияна был незнакомым, да и вряд ли кто из завсегдатаев магазинчика стал бы себя так вести. Она могла бы спросить о нем у лавочника, но старика почти никогда не было на месте: он скрывался в недрах своих пыльных владений так умело, будто за книжными полками можно было обнаружить целый лабиринт Минотавра.

Девушка взяла новенький приключенческий роман с поблескивающими узорами, забралась на диван. Утонув среди мягких подушек и быстрых строк, вскоре она позабыла о неприятной встрече.

В воскресенье он снова был здесь. На этот раз она заметила его издалека – высокого черноволосого юношу со злым лицом – и предусмотрительно стала держаться поодаль. Тот пробыл в лавке пару часов, каждую минуту не забывая обругивать перебираемые книги. Он нервно ощупывал полки, брал и отбрасывал тома обратно так, будто каждый нанес ему личное оскорбление. «Ну и ну», – подумала она. На ней были высокие черные джинсы и бежевый свитер крупной вязки.

В шесть часов она собрала вещи и поторопилась выскользнуть из лавки. Но когда ее догнали торопливые шаги, она даже не удивилась, чувствуя некоторую обреченность и на эту стычку, и на очередную грубость.

– Да сгинь ты. Уродина.

Это было уже действительно обидно. Девушка поджала губы, нахмурилась и отступила от выхода, пропуская вперед того, кто торопится настолько сильно, что не погнушался переходом на личности. На оскорбления отвечать она умела плохо. Хватать ртом воздух и глотать обиды, пережидая жжение в груди, – это да. А отвечать – нет. Да и что тут ответишь?

Так продолжалось месяц за месяцем. Девушка носила то длинные шуршащие юбки, перехваченные поясом, то бриджи и высокие, похожие на конные, сапоги. На ней свитера сменялись футболками, ажурными блузками, даже странными асимметричными вещами, которым и название-то не подберешь. Она приносила с собой чашку кофе в картонном стаканчике или брала у лавочника стеклянный чайник и заваривала что-нибудь волшебное: пахло то летним вечером, то зимним трескучим морозом, то молоком, то ягодами.

Он приходил всегда в черном, всегда один и в руках ничего не приносил и не уносил. Тот юноша со злым лицом. Кроме постоянной злости, девушка обратила внимание на то, что его лицо было бледным, почти белым, мраморно-ровным. Рассмотрела твердый острый подбородок, а еще – пугающе черные глаза. На нее он глянул раз, может быть два, но этого хватило, чтобы заметить. Она вздрогнула и постаралась взглядом с ним не встречаться: мурашки пообещали в следующий раз непременно порвать колготки, если рискнет повторить.

Она смотрела, как он цедил что-то неразборчивое и едва ли доброе сквозь стиснутые зубы, как ходили желваки на его челюсти, как беспардонно, без симпатии или даже уважения он мучает книги, то кидаясь к новинкам, то перебирая самые верхние полки с древностями. Сложнее всего было понять даже не причину, по которой лавочник позволяет ему здесь оставаться, а то, почему юноша вообще сюда возвращается. Удовольствия он явно не получал.

«А может быть, – подумалось вдруг ей, – он приходит еще чаще меня?»