Добрее одиночества

Ваши два письма, написанные соответственно 5 августа и 17 августа, пришли благополучно, и мы внимательно их прочли. Благодарим вас, что приняли Жуюй в свою семью; то, как вы все устроили, нас более чем удовлетворяет. Мы послали почтовым переводом двести юаней за октябрь и ноябрь. Телеграммой подтверждать не обязательно – дайте знать только, если деньги не придут.

Жуюй написала нам, и мы верим, что ей у вас хорошо. Как вы сами нам сообщаете, она не из тех, с кем много хлопот, но мы были бы вам признательны, если бы вы время от времени напоминали ей о ее цели. В отношении ее будущего самое важное для нас и, следовательно, для нее – возможность уехать в Америку; мы были бы благодарны, если бы вы проследили за тем, чтобы она усердно занималась и практиковалась в игре на аккордеоне. Мы не слишком озабочены воспитанием так называемой разносторонней личности, на которое, судя по всему, обращает особое внимание современная школа, но должны подчеркнуть, что хорошие оценки и специфические музыкальные способности чрезвычайно важны в ее случае.

Завершаем письмо нашими наилучшими пожеланиями. Наши слова – это мы сами.

Сестра Вэньлу и сестра Вэньшу

2 сентября 1989 года

Жуюй,

твое письмо, написанное 24 августа, прибыло благополучно, и мы внимательно его прочли. Мы рады, что ты устроилась на новом месте, что Тетя, Дядя и Шаоай ласковы и заботливы и что ты нашла себе друзей.

Вновь хотели бы напомнить тебе, что с того дня, когда ты была нам послана, ты избранное Божье дитя. Мы верим, что ты видишь цель и значение своего жизненного пути, что ты достаточно проницательна и знаешь, как жить среди людей, не понимающих, кто ты и что ты.

Здесь все в порядке, так что о нас можешь не беспокоиться. Наши слова – это мы сами.

Тети-бабушки

2 сентября 1989 года

В разных комнатах Тетя и Жуюй прочли письма, которые принесли в вечерней почте. Обе потом эти письма убрали, но ни та, ни другая не могла избавиться от возникшего настроения. Инстинктивно Жуюй понимала, что ее единственное послание тетям разочаровало их. Это было ее первое настоящее письмо, если не считать школьных поздравлений с праздниками солдатам-срочникам в местных военных лагерях и ветеранам войн, Корейской и более ранних, старевшим и умиравшим в Доме Славы. Она не стала бы писать домой, если бы ее настойчиво не побуждала к этому Тетя.

Жуюй не знала, когда сидела над письмом, что ей сказать тетям-бабушкам: они мало значения придавали ее словам, важно было, что у нее в душе. В итоге пропела хвалу хозяевам и соседям и спросила теть, все ли у них хорошо, – так, она считала, положено в письмах. Но тети-бабушки своим ответом коротко и ясно напомнили ей о ее месте в жизни, как всегда делали, когда она была младше и попадалась на том, что излишне давала волю чувствам. Взглядом или покачиванием головы они гасили ее смех, волнение, плач; любая эмоция – будь то радость или печаль, злость или довольство – была признаком гордыни людской. Подумай, как ты выглядишь в вышних очах, говорили они не мягко и не жестко, а потом отправляли ее в тихий угол. Немного поразмыслить, говорили они, не в наказание, а ради того, чтобы поучиться отодвигать от себя все пустячное, побуждающее смеяться или плакать. На человека всегда смотрят, объясняли они ей, жизнь проживается под взглядами многих глаз, но только одна пара имеет значение.