Доброе имя

Широков. С главного? В общем-то, если по порядку, то я прежде не с ним, а с Андрюшиным познакомился и с директором института. Ну, да ладно. Если с Твердохлебова начинать, то о них — потом. Время, конечно, оказалось самое неудачное: лето — в институте почти никого не было. Твердохлебова тоже не было: он со студентами в тайгу на практику уехал. Как раз из-за этой практики у них там и последний скандал вышел. Но это — тоже потом. Я ведь, главным образом, поехал посмотреть, что за человек — Твердохлебов…

Брыкин(перебивая). Василий Степанович, может, поближе к делу? А?

Дорохов. Брыкин, не сбивай человека!

Широков. В общем, я тоже в тайгу полетел. И нашел там Твердохлебова. Принял он меня после моего фельетона, мягко говоря, неважно, чуть не в кулаки… (Вдруг, подняв голову, восхищенно.) Замечательный мужик! Ну просто замечательный мужик!

Дорохов(обманутый в своих ожиданиях, раздраженно). Однако быстро же вы меняете свои позиции!

Широков. Да какие же позиции, Антон Андреевич? Просто глупость была, а не позиция. Самая настоящая глупость. И даже подлость. Я так ему прямо и сказал от имени газеты, что вышла подлость и мы виноваты перед ним.

Черданский. А ты бы от лица газеты не торопился говорить! На это тебя никто не уполномочил!

Дорохов. Вот именно.

Широков(Дорохову). Что касается газеты, если поторопился — прошу извинить. Это вам решать! Но что касается меня, то я своих слов обратно не возьму! Мне одного дня довольно было, чтобы увидеть, как к этому человеку студенты относятся, как они готовы за него в огонь и в воду! А я целых две недели, до конца практики с ними прожил. Меня теперь никто не собьет! Никакие Андрюшины! Ну до чего же мелкое насекомое, просто в микроскоп рассматривать надо. А ведь жалит! А директор — тоже хорош! Может, в других делах и не вовсе дрянь, но до того ласку любит, что если его подлец приласкает, он подлецу памятник поставит. А если ему хороший человек нагрубит, он хорошего человека живьем утопит! (С увлечением.) Ведь дело-то началось из-за чего? Твердохлебов — человек грубоватый, характер тяжелый, слова у него, как булыжники, особенно, если дело до принципа доходит. Но зато — ученый! И душа-человек! Директору прямо на ученом совете заявил: были вы когда-то ученым — были да прокисли, пора старые лавры на суп отдать и садиться новые труды писать. А Андрюшина просто бездарностью назвал, — что и есть святая правда! Ну, они, конечно, ему этого не простили, — и заварилась каша. Придрались к тому, что он через их голову студентов не на «подножный корм», где поудобнее, а на настоящую практику в тайгу с собой взял. Обрадовались, что далеко уехал, и пошли строчить! А тут и автор для фельетона как раз нашелся. (С яростью стукнув себя по лбу.) Дурак!

Дорохов. Уж что-то больно вы распинаетесь! Если рассчитываете на поблажку, так расчет напрасный.

Широков. Что я не подлец, доказывать вам не буду. Разрешите закончить?

Дорохов. Заканчивайте.

Широков(махнув рукой). А, собственно, что заканчивать? Стыдно… Урок на всю жизнь! А за то, что газету подвел, — заслуживаю любого наказания. Оправданий нет. (Садится.)

Дорохов. Кто хочет высказаться?

Брыкин. Разрешите мне.

Дорохов. Пожалуйста.

Брыкин. Я внимательно изучил все документы, а также связался с райкомом партии Обнорска — с чего и стоило бы начать работу над фельетоном товарищам Черданскому и Широкову. (Поворачивается к Дорохову.) И уж, во всяком случае, проверку его, товарищ Дорохов. Опытный клеветник принес в редакцию две папки, казалось бы, архиубедительных материалов против ставшего ему поперек дороги честного человека. А редакция в лице Черданского и Широкова решила пойти навстречу клеветнику. У Черданского, видите ли, как он тут нам объяснял, не хватало острых «материальчиков»!.. А Широков беспринципно согласился писать фельетон, не проверив обстоятельств дела. Таков первый этап. За ним наступает второй — самый позорный. Приходят протестующие письма: одно, второе, третье. Вы тут ссылались на свое чутье газетчика, товарищ Черданский. Чутья у вас достаточно. А вот совести — не хватило! И вы, чтобы поставить на своем, не в интересах газеты, а, скажу прямо, ради того, чтобы не подмочить свою репутацию, скажу еще прямей, чтобы в обкоме не раздумали утвердить вас ответственным секретарем, вы стали выискивать всюду, где только могли, недоброжелателей Твердохлебова. У такого непримиримого человека они, конечно, всегда бывают. И вот вы набрали целый мешок этого мусора и до сих нор трясете им перед нами и говорите, что вы в общих чертах правы!

Черданский(взмахнув папкой). Я опираюсь на документы!