Доброключения и рассуждения Луция Катина (без иллюстраций)

Герцог повествовал, в сколь плачевном состоянии принял он княжество после своего безвременно почившего брата и как потом пятнадцать лет, не жалея сил, трудился на благо Ангальта. Ему – конечно, с помощью почтенного графа Тиссена и герра Драйханда, а также с благословения высокопреподобного доктора Эбнера – удалось возвысить доходы страны и умерить ее расходы, благодаря чему княжество достигло скромного процветания, однако с прошлого года, когда грянула эта ужасная война, дела пришли в расстройство. Ангальт оказался в положении маленькой овечки, угодившей в свару огромных свирепых хищников. Торговля остановилась, ремесла угнетены, производимые товары не находят сбыта, на всех рубежах сгущаются тучи. Снаряжение полка из двух тысяч солдат, во исполнение союзнических обязательств перед Берлином, совершенно опустошило казну, но эта жертва оказалась напрасна. (В этом месте Ульрих-Леопольд скорбно покачал головой). Берлин разгневан тем, как ангальтцы вели себя на поле битвы, и теперь не станет оборонять такого ненадежного союзника от Вены. Княжество может подвергнуться либо австрийскому вторжению, либо прусской оккупации. Но если даже гигантам будет не до карлика, все равно положение отчаянное: государству грозит разорение от истощения доходов.

– Впрочем, теперь всё это забота моего дорогого племянника, который, по счастью, освободил меня от груза государственной ответственности… – еле слышно закончил регент, истратив на элоквенцию все свои слабые силы.

Воцарилось унылое молчание. Члены Гофрата выжидательно смотрели на принца. Тот медлил, его пальцы подрагивали.

Луций под столом ободряюще дернул его высочество за рукав: приступайте!

– Я желал бы знать мнение каждого: что, по-вашему, является самой главной задачей правительства? – спросил Карл-Йоганн тихим голосом. Он сейчас напоминал школяра, оказавшегося на профессорском совете.

– Улучшение нравственности народа, – уверенно заявил протопресвитер. – Он распущен, лукав и тунеяден.

– Господин первый министр?

Граф фон Тиссен почтительно молвил:

– Дипломатия. Надобно уладить отношения с Берлином и попытаться не раздражать Вену.

– Господин Драйханд?

Казначей был лаконичнее всех. Он сказал:

– Деньги.

И сощурил голые веки, быстро переводя взгляд с племянника на дядю и обратно.

Герцог ограничился мановением пальцев. Сей жест означал: что́ меня спрашивать, мое время на земле заканчивается.

Выдержав паузу, принц объявил:

– Я должен согласиться с доктором Эбнером.

Для Катина эти слова были неожиданностью. А, он хочет заполучить пресвитера в союзники, сказал себе Луций. Коли так, это очень неглупо. Вон как старик замаслился.

– Главное достояние всякой страны, как большой, так и маленькой, – обитающие в ней люди. Их улучшением я и намерен с вашей помощью заняться, почитая это главной нашей задачей, – продолжил Карл-Йоганн.

Он уже не робел, голос окреп, глаза засверкали.

– За тысячи лет это пока никому не удалось, – проскрипел господин Драйханд, кажется, окончательно решив смотреть только на дядю.

– Может быть, все неправильно пытались? – спросил принц – и этим вопросом лишил себя единственного симпатизанта средь членов совета.

Эбнер сдвинул густые седые брови.

– Иисус тоже пытался неправильно?!

– Иисус не пытался, пытались церковники – и да, они это делали неправильно, – тихо, но твердо молвил юноша, который, как теперь стало ясно Луцию, вовсе не тщился расположить к себе главу ангальтской церкви.

Казначей иронически переглянулся с министром.

– А как правильно, ваше высочество?

Карл-Йоганн порывисто вскочил – Катин едва успел подхватить стул, чтобы тот не перевернулся.

– Большинство людей не полны доброты, но и не гноятся злобой; не кристально чисты, но и не безнадежно вороваты; не святы, но и не преступны. В них – в нас – намешано плохого и хорошего. Тем человек и интересен, что у него есть выбор, какой стороне своей души давать ход – белой или черной. У человека есть воля. Коль я верно понимаю смысл религии, Бог и есть выбор в пользу белого, а Дьявол – выбор в пользу черного!

Здесь оратору понадобилось сделать паузу, у него кончился воздух. Герцог пожал плечами, изрек:

– Философия.

– Да, дядя, философия! Потому она и есть главнейшая из наук, что позволяет человеку иметь принципы и во всякой ситуации сделать правильный выбор! Должна быть философия и у государства! Смысл ее в том, чтобы правильный выбор делала целая страна. Еще в античности считалось, что лучший государь – это философ на троне. Таковым я и желаю быть!

Регент красноречиво закатил глаза к потолку, казначей усмехнулся, а Луций подумал, что мальчик сейчас исполнен настоящего величия. Наш герой был взволнован не меньше принца.

– А в чем, по мысли вашего высочества, должна состоять философия нашего Ангальта? – учтиво осведомился первый министр.