Добрые инквизиторы. Власть против свободы мысли

Старинное и, по общему признанию, часто неоднозначное разграничение между словами и действиями методично размывалось, причем не только в теории. В 1980 году под воздействием правоведов-феминистов американская Комиссия по равным возможностям для трудоустройства одобрила использование трех критериев, которые помогают решить, можно ли расценить высказывание на рабочем месте как сексуальное домогательство, предусматривающее наказание в рамках законодательства о гражданских правах. Один из этих критериев — создают ли такие высказывания «атмосферу страха, враждебности или обиды на рабочем месте». Комиссия, должно быть, имела в виду, что если слова создают некомфортную для кого-то обстановку, то они уже вовсе не просто слова; они скорее — акт домогательства (так же как порнография — акт притеснения).

Вот так появилась теория, согласно которой изображения, высказывания и слова могут быть, по сути, формой агрессии или насилия. Присмотритесь к этой теории. Запомните ее в лицо: вы про нее еще услышите.

В 1980-х годах у активистов и интеллигенции стало принято открыто оскорбляться. Тут и там — везде их кто-то оскорблял. Будучи оскорбленными, они стали требовать публичных извинений. Поводом зачастую бывали шутки. Организованные группы — например, гей-активисты — начали «патрулировать» прессу, радио и телевидение в поисках оскорбительных заявлений; находя повод для жалобы, они тут же требовали извинений и опровержений. «Геи, американские индейцы и выходцы из Азии, инвалиды и защитники окружающей среды, — писала газета Washington Post, — в конце 1991 года Голливуд, казалось, захватили группы по интересам». Надеясь избежать проблем, голливудские продюсеры стали показывать сценарии активистам перед началом съемок — чтобы, как сказал один продюсер, убедиться, что в фильме «нет для них ничего оскорбительного»^{29}. Активисты начали составлять и распространять списки «оскорбительных» выражений. (Вот что написано в «Словаре особых слов и выражений» (Dictionary of Cautionary Words and Phrases), составленном в школе журналистики Университета Миссури: «Burly (матёрый): прилагательное, которое слишком часто ассоциируется с крупными чернокожими мужчинами и подразумевает невежество, а потому в этом контексте считается оскорбительным. Buxom (дебелая): оскорбительная отсылка к женской груди, не использовать. См. ст. Woman (женщина). Codger (старпер): оскорбительное обозначение пожилого человека»^{30}.) Профессора стали записывать свои занятия на пленку на случай, если их обвинят в оскорбительном высказывании. По мере того как все больше людей начали понимать, что могут добиваться привилегий и одерживать моральные победы благодаря тому, что их оскорбляют, многие из них становились активистами.

Все эти активисты были в своем праве, и никто не предпринимал попыток остановить их с помощью юридических механизмов. Казалось, не существует и никаких нравственных причин для того, чтобы сдерживать их. В самом деле, они по всем признакам заняли позицию морального превосходства. Их можно было назвать новыми пуританами или новыми ханжами — отчасти они таковыми и были. Но в то же время они исходили из морально безупречных мотивов: защитить слабых, утешить оскорбленные чувства, выкорчевать человеконенавистнические и вредные идеи — расистские, сексистские, гомофобные и непатриотические. В обществе не должно быть места тем, кто говорит «ниггер» или «гомосек» (или «матерый», или «дебелая»), не должно быть места неуважению и оскорблениям. «Люди не понимают, какую боль и вред эти слова могут причинить своим жертвам», — сказал декан одного университета^{31}. И, так же как и в случае с креационистами, люди, настроенные на объективность, вынуждены были признать, что в этой идее поборников человеколюбия есть здравый смысл. Борцы за гуманность обратили внимание на то, что либералы редко понимают и почти никогда не признают: либеральная интеллектуальная система — какая угодно, но только не дружелюбная.