Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

На обратном пути из Крыма в Москву к Гумилёву подошел человек и представился: «А я Блюмкин». Он третьим попал в перечень «Моих читателей». Легендарный чекист-эсер, 6 июля 1918 года убивший германского посла Вильгельма фон Мирбаха, был своего рода героем, ведь многие считали, что этот теракт был направлен против похабного Брестского мира, унизившего и расчленившего Россию. На самом деле Мирбаха убрали потому, что он начал настраивать кайзера против Ленина и предлагал немцам прекратить поддержку большевиков и сменить их на монархистов, и не случайно Яков Блюмкин не был за своё преступление наказан. И тогда, и позднее он выполнял в ВЧК работу чрезвычайно наглого и артистичного провокатора, тесно связанного с Троцким. Появление этого провокатора рядом с собой Гумилёву следовало воспринять как знак того, что чекисты начинают его пасти.

В Петроград Гумилёв вернулся тогда, когда уже был арестован профессор-почвовед Владимир Таганцев, один из тех, с кем он был связан по антибольшевистскому подполью. В. Таганцев под давлением Я. Агранова раскололся, начал ездить с чекистами в машине, указывая им те дома, где не запомнил точного адреса. Гумилёва он, впрочем, всячески старался выгородить.

Погибли, отстреливаясь от чекистов, представители генерала Н. Юденича полковники Ю. Герман и В. Шведов, с которыми Гумилёв был тесно связан. В Петрограде появился зловещий спецуполномоченный ВЧК Яков Агранов, явно с установкой сделать что-то такое, что навсегда раздавит и запугает антибольшевистски настроенную интеллигенцию.

Однако Гумилёв вел себя на удивление отважно: за три дня до ареста он предложил историку Борису Сильверсвану стать членом подпольной пятерки взамен арестованных. При этом Гумилёв гарантировал, что его никто не выдаст. «Членов пятерки знаю только я», — подчеркивал поэт.

3 августа 1921 года его арестовали. Единственный вопрос, который он при этом задал: «Могу ли я взять с собой „Илиаду“»?

Протоколы допросов Гумилёва производят странное впечатление. Видно, что поэт стремится преуменьшить свою роль в деле Таганцева, а чекистов почему-то не очень интересует более точная информация. Фото из дела говорит со всей определенностью, что Гумилёва били, но никаких имен, того же Сильверсвана, он не назвал. В итоге заключение чекистского следователя по делу Гумилева уложилось в три абзаца: «В своих показаниях гр. Гумилёв подтверждает вышеуказанные против него обвинения. Виновность в желании оказать содействие контрреволюционной организации Таганцева, выразившееся в подготовке кадра интеллигентов для борьбы с большевиками и в сочинении прокламаций контрреволюционного характера, признает. Своим показанием гр. Гумилев подтверждает получку денег от организации в сумме 200 000 рублей для технических надобностей… Виновность в контрреволюционной организации гр. Гумилёва Н. С. на основании протокола Таганцева и его подтверждения вполне доказана».

Всем было понятно, что такая незначительная связь с «контрреволюционной организацией» такого значительного и известного человека как Гумилёв, никак не может служить основанием для расстрела. А более серьёзный уровень деятельности Гумилёва, его собственная деятельность как организатора подпольщиков, как показывает рассказ Сильверсвана, чекистов не заинтересовал — они даже не начали его «копать», удовлетворившись отговоркой, что никого конкретно он не имел в виду.

Вопрос — почему? Привязка к таганцевской организации была нужна только для легитимации убийства поэта, в то время как само решение об убийстве было принято на совсем других основаниях. Причём это было не только общее стремление запугать интеллигенцию, о котором часто говорят исследователи. Это было стремление убить именно того конкретного поэта, который стоял на пути утверждения «пролетарской литературы».

Когда по просьбе жены Максима Горького Марии Андреевой нарком просвещения Луначарский позвонил Ленину, уже совсем накануне расстрела, то выслушал короткий ответ, который пересказал так: «Ильич говорит, мы не можем целовать руку, поднятую против нас». Иными словами, поэта Николая Гумилёва убил лично Владимир Ульянов (Ленин). Просто констатируем это как факт.

Достоверного о расстреле Гумилева известно крайне мало. Георгий Иванов пересказывал слова связанного с чекистами поэта-футуриста С. Боброва: «Знаете, шикарно умер. Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу… Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление… Мало кто так умирает».