Добрый доктор из Варшавы

– Стою я со своими книгами, и тут появляется польский полицейский и идет прямо ко мне. Потом-то я понял, кто это. Никогда не догадаешься. Станислав Зымковский. Помнишь, мама? Много лет назад мы учились вместе в гимназии. И что ты думаешь? Он сказал мне, что занимается контрабандой еды в гетто. Предлагает нам хлеб по хорошей цене. И это еще не все. Он ищет надежного человека, чтобы помогал им по эту сторону стены. Так что я рассказал ему о Мише, и Зымковский хочет, чтобы он встретился с евреем Якубом Фридманом, с которым они вместе работают. Что скажешь? Разве это не хорошие новости? Он хочет, чтобы Миша встретился с ним в кафе Зглиновича.

– Миша не ввяжется ни в какую контрабанду. Ты хоть понимаешь, как это опасно? – говорит ему гневно София.

Но, услышав ее ответ, Миша отводит глаза.

– Может, тогда бы разрешились наши проблемы, – тихо произносит он.

– А что, если эта встреча – ловушка, чтобы вычислить контрабандистов? Мы не можем так рисковать.

– Но разве не риск продолжать в том же духе, сколько еще мы протянем без денег, без еды?

София не может заснуть, с улицы раздаются крики голодных детей. Она знает, что Миша прав. У них нет выбора, если они хотят выжить.

* * *

Миша сидит в кафе Зглиновича через несколько столиков от стеклянного окна. Кафе находится на нижнем этаже нового элегантного жилого дома, построенного во времена, когда мир стремительно развивался, становился все лучше. Отсюда хорошо видны трехметровые деревянные ворота и охранники, которые проверяют всех: грузовики, повозку с лошадью, пешеходов. Охрана тройная: немцы с винтовками, польская полиция в синей форме с черными лаковыми фуражками и еврейские полицейские, одетые кое-как в штатское, вся их форма заключается в ремне, фуражке и дубинке.

Миша уже выяснил, что, если понадобится, он может ускользнуть из кафе через задний выход. Он старается поменьше вертеть в руках свой стакан с чаем, чтобы не расплескать. Высокий широкоплечий мужчина в фуражке и ремне еврейской «Службы порядка» стремительно проходит мимо окна и заходит в дверь. Он осматривает зал, подходит и садится за стол к Мише. Это и есть Якуб Фридман.

Официант приносит кофе, Фридман перекидывается с ним парой слов. Его здесь, видимо, хорошо знают. Даже любят. Уж очень быстро официант принес заказ.

Фридман высокий, здоровый, совсем не истощенный. У него открытое правильное лицо, внушающее доверие. Он довольно красив, из тех мужчин, на которых заглядываются женщины. Но из-под гражданского костюма виднеется обязательная для службы порядка сверкающая белизной рубашка – кто же еще сейчас может позволить себе такое идеально чистое белье? Миша переводит взгляд на полицейскую фуражку, которую Фридман кладет на стол вместе с парой дорогих кожаных перчаток. Кое-кто из полицейских-евреев, похоже, считает, что жестокое, как у нацистов, поведение делает и их самих нацистами, привилегированными и неприкасаемыми. Этому человеку нельзя доверять.

Фридман замечает Мишин взгляд.

– Что, неприятно разговаривать с полицейским?

– Что ж приятного? Только не я в этом виноват.

Фридман зажигает сигарету, предлагает одну Мише, но тот отказывается.

– Все мы рискуем, и ты, и я. Вопрос в том, на что ты готов, чтобы выжить?

– Я точно не готов работать с теми, кто связан с гестапо.

– Ну, хоть в чем-то мы согласны. Но может случиться так, что ты окажешься в руках гестапо. Готов ли ты к этому?

Миша выдерживает его взгляд и говорит твердо:

– Если я смогу доставать припасы для Корчака, для моей семьи, то готов.

– Естественно. Уж для Корчака мы сделаем все, что в наших силах. Достанем продукты по хорошей цене.

Миша пытается не показать, как благодарен Фридману за эти слова. У него все еще есть вопросы.

– А ты уверен в своих польских соратниках? Им можно доверять?

– Это надежные люди. Им, конечно, нужно зарабатывать на жизнь, но они делают это не только ради выгоды. Поляки начинают понимать, что здесь происходит, рассказывают другим о кучах трупов. Они знают все от тех, кто за стеной, к тому же ветер доносит до них запах смерти, и они понимают, что этим запахом веет и в их сторону. Знай же, на каждого поляка, который способен шантажировать еврея или выдать его, приходится вдвое, втрое больше тех, кто способен пойти на риск – да что там, уже рискует своей жизнью, – чтобы помочь еврею. Полякам, которые работают со мной, я доверяю, как собственным братьям.

Миша не сводит глаз с гладкого, красивого лица Фридмана. Он кажется таким искренним, таким умелым и полным сил. И в энергии Фридмана, в его стремлении идти на риск и добиваться своего вопреки всему есть что-то созвучное неуемному желанию Миши действовать, не сидеть сложа руки. Инстинкт подсказывает ему – Фридману можно доверять. Возможно, со временем они даже станут друзьями.

– Так что я должен делать?

* * *