Добрыня Никитич и Алеша Попович

В лѣто 6478 (970)... В се же время придоша людье ноугородьстии, просяще князя собѣ: «Аще не поидете к намъ, то налѣземъ князя собѣ». И рече к нимъ Святославъ: «А бы пошелъ кто к вамъ». И отпрѣся Ярополкъ и Олегъ. И рече Добрыня: «Просите Володимера». Володимеръ бо бѣ отъ Малуши, ключницѣ Ользины; сестра же бѣ Добрынъ, отець же бѣ има Малъкъ Любечанинъ, и бѣ Добрына уй Володимеру. И рѣша ноугородьци Святославу: «Въдай ны Володимира». Онъ же рече имъ: «Вото вы есть». И пояша ноугородьци Володимера к собѣ, и иде Володимиръ съ Добрынею, уемъ своимь, Ноугороду» (ПВЛ, стр. 49—50).

* * *

В рассказе о том, как по совету Добрыни, дяди по матери[19] (уя) Владимира, новгородцы просили у Святослава себе в князья Владимира, сына Малуши, ключницы Ольги, впервые на страницах летописи встречается имя Добрыни. По предположению Д. С. Лихачева, этот рассказ попал в летопись из уст потомка Добрыни тысяцкого Вышаты. Уже этот рассказ о Добрыне, подчеркивающий роль Добрыни в утверждении на княжеском столе родоначальника всех русских князей, вышел за рамки простого родового предания и получил, по словам Д. С. Лихачева, «широкое распространение»[20] в народе. На это указывают дополнительные детали, известные по более поздним летописям. Упомянув о родственных отношениях Владимира и Добрыни, Архангелогородский летописец продолжает: «... и рожение бысть Владимеру в Будотине селѣ; ту бо бѣ посла Ольга Малку во гнѣвѣ»[21]. Появление новых сведений о рождении Владимира, неизвестных древнейшим источникам, свидетельствует, что предания, возникшие в период составления «Повести временных лет» или даже ранее, были живы и в более позднее время, обрастая новыми подробностями и версиями. Эти дополнительные известия Архангелогородского летописца продолжают ту общую тенденцию рассказа, которая наметилась еще в «Повести», — подчеркивание «низкого», «неблагородного» происхождения Владимира — «робичича», мать которого, оказывается, была не просто «рабой», ключницей Ольги, но и «нелюбимой рабой», прогневившей свою госпожу. Таким образом, в Архангелогородском летописце встречается разработка того же мотива, который находит себе место и в былинах о женитьбе Владимира: «А ваш-то Владимир да был холопище». Этот мотив ставит рассказ о выборе новгородцами князя в один ряд с многочисленными произведениями эпосов других народов, где родоначальником княжеской династии оказывается человек «низкого» происхождения.

II.

В лѣто 6488 (980)... (Владимир, победив Ярополка, прогнал из Новгорода посадников, им поставленных) Володимеръ же посади Добрыну, уя своего, в Новѣгородѣ. И пришедъ Добрына Ноугороду, постави кумира надъ рѣкою Волховомъ, и жряху ему людье ноугородьстии аки богу (ПВЛ, стр. 56).

* * *

Эта запись, также связанная с родовыми преданиями потомков Добрыни, подчеркивает активное участие Добрыни в религиозных предприятиях Владимира, пока еще языческих.

III.

В лѣто 6493 (985) Иде Володимеръ на Болгары съ Добрынею, съ уемъ своимъ в лодьях,... и побѣди болгары. Рече Добры на Володимеру: «Съглядахъ колодникъ, и суть вси в сапозѣх. Сим дани намъ не даяти, поидемъ искать лапотниковъ». И створи миръ Володимеръ съ болгары...» (ПВЛ, стр. 59).

* * *

А. А. Шахматов предполагает, что «рассказ выхвачен из серии походов Владимира с уем его Добрынею»[22]. И снова, как и в предыдущих рассказах, на первом плане не князь, а его дядя — инициатор мирного договора с волжскими булгарами, советам которого Владимир следует неукоснительно. Этот рассказ дает возможность предположить, что в последующие века в народной памяти сохранился образ родственника князя воеводы Добрыни, который сначала воевал, а потом помирился со своими вчерашними врагами.

IV. ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ

В лѣто 6636 (1128)... Роговолоду держащю и владѣющю и княжащю Полотьскую землю, а Володимеру сущю Новѣгородѣ, дѣтьску сущю, еще и погану. И бѣ у него [уи его] Добры на, воевода и храборъ и наряденъ мужь. Сь посла к Роговолоду, и проси у него дщере [его] за Володимера. Он же рече дъщери своеи: «Хощеши ли за Володимера?» Она же рече: «Не хочю розути робичича, но Ярополка хочю». Бѣ бо Роговолодъ перешелъ изъ заморья, имѣяше волость свою Полтескъ. Слышавше же Володимеръ разгнѣвася о тои рѣчи оже рече: «не хочю я за робичича», пожалиси Добрына и исполнися ярости, и поемше вои / и / идоша на Полтескъ, и побѣдиста Роговолода. Рогъволодъ же вбѣже в городъ. И приступивъше к городу и взяша городъ и самого [князя Роговолода] яша и жену его, и дщерь его. И Добрына поноси ему и дщери его, нарекъ еи робичица и повелѣ Володимеру быти с нею пред отцемь ея и матерью. Потом отца ея уби, а саму поя женѣ и нарекоша еи имя Горислава... (ПСРЛ, т. I. М., 1962, стр. 299—300).

* * *

Кроме приведенного здесь рассказа по Лаврентьевской летописи, существует рассказ о женитьбе Владимира на Рогнеде в «Повести временных лет» под 980 г., где об участии Добрыни в сватовстве и женитьбе князя ничего не говорится.