Добудь Победу, солдат!

Лейтенант Герберт Краус приказал солдатам идти в атаку в полный рост и сам пошел впереди, хотя это не приветствовалось командованием. Они шли вслед за танками, уверенные в легкой победе и не видели, как там, где минуту назад был кромешный ад, живые откапывали живых, оставляя мертвых земле. Как русские солдаты обнажали заботливо укрытое оружие, без суеты готовясь принять бой, и, если понадобится, смерть. Сотни стволов открыли ураганный огонь, и когда первые ряды гитлеровцев упали на землю, лейтенант Герберт Краус еще стоял, не веря в происходящее.

Сколько раз он поднимал свою роту в атаку, лейтенант Краус не помнил, и не знал, что заставляло его снова и снова идти впереди своих солдат – ненависть или солдатский долг, или он искал смерти.

Из дневника лейтенанта Герберта Крауса

      “Этот город – какая-то адская мясорубка, в которой перемалываются наши части. Десять часов наша артиллерия и авиация обрабатывали позиции русских. Там не должно было остаться живых. Но нас встретил смертоносный огонь. В роте осталась меньше дюжины солдат. Завтра придет пополнение, но и этих солдат ждет та же участь.

Наверное, Хохенштауф во многом прав, русских невозможно уничтожить, они словно вырастают из земли.

Запах разложившегося мяса и крови преследует меня. Я не могу есть и спать. Майн гот, почему ты отвернулся от нас!”.

Глава 17

В начале ноября уже заметно похолодало и когда к празднику Великой Октябрьской революции всем раздали полученные из тыла посылки, солдаты особенно радовались вязаным рукавицам и носкам. В землянках и блиндажах мастерили печи из подручного материала, кто во что горазд. По ночам были заморозки, и по Волге пошла густая шуга и вскоре начался ледоход. Катера пробивались через реку с трудом, и снабжение Северной группы полковника Горохова ухудшилось.

Немцы все время получали подкрепление, и снова и снова бросали свежие силы то на Рынок, то на Спартановку, но уже чувствовалось, что противник заметно выдохся, и в иные дни было всего по три-четыре атаки, слабо подкрепленные танками.

В один из дней в середине ноября, когда были собраны немецкие документы, стало ясно, что противник перегруппировывает силы. На западной окраине Спартановки появились новые пулеметные роты, а в Рынке не стало примет 16-й танковой дивизии.

Начальник разведки капитан Студеникин получил приказ добыть “языка”, обязательно офицера, и вызвал в штаб командира разведгруппы. Старшина Арбенов, выслушав приказ, высказал свое мнение:

– Вы же знаете, Андрей Анатольевич, что поиск ничего не даст! Офицерский состав у немцев квартирует далеко от передовой и поисковикам туда не добраться. Слишком большая плотность войск. Только потерям людей!

– Знаю, старшина! Но приказ получен и его надо выполнять!

– Комбат Ткаленко посылал группу за линию фронта, уже неделя прошла, а они до сих пор не вернулись! Надо объяснить начальству, что это бессмысленно. Людей потеряем!

– Не будем объяснять! Приказ из штаба фронта! – Студеникин щурился сильнее обычного и говорил жестко. – Ты что-то, товарищ старшина, последнее время стал много брать на себя! Пока что я начальник разведки, и твое дело – выполнять приказ! Кого думаешь послать в поиск?

– Виноват, товарищ капитан! А послать… не знаю, надо подумать. Задача не простая.

– Думай, только не долго! Возможно, пойдет вся группа и мне нужен результат! Мне наверх докладывать!

– Андрей Анатольевич, давайте вместе зайдем к Горохову и я ему все объясню. Батя мужик дельный, все поймет. Все зависит от того, как доложить и чем аргументировать!

– Ни в коем случае! – категорично запретил Студеникин. – К полковнику даже не думай соваться! Я же тебе говорю, приказ штаба фронта, и полковник здесь ничего не решает!

– В штабе фронта не знают нашу обстановку! Что-то я не видел здесь ни одного офицера из фронтовой разведки! – возразил Камал, выходя из землянки.

– Да за такие слова! – крикнул капитан ему вслед. Студеникин знал, что поиск ничего не даст, но не в его правилах было спорить с начальством. Арбенов прав, конечно, подумал капитан и в это время старшина вернулся и спросил, решился ли вопрос по поводу перевода Ольги Максименко в медсанчасть и Студеникин язвительно заметил:

– Что это ты, Камал, так заботишься об этой радистке? Уж не влюбился ли? В таком случае держал бы ее рядом с собой, я же тоже мужик, я все понимаю.

Старшина не отреагировал на шутку начальника, и капитан пообещал сегодня же поговорить с Софьей Михайловной по этому поводу. Она не будет возражать, сказал Студеникин, медсестер не хватает, но кто будет заниматься прослушкой радиочастот и шифрованием? Это я решу, сказал Арбенов, Чердынский знает немецкий и будет заниматься прослушкой.

Чердынский был категорически против поиска, когда старшина Арбенов обсуждал в блиндаже с ним и с сержантом Загвоздиным задание, и высказался несколько грубовато:

– Командир! Это не задание, это фуэте на букву хэ! Фуэте два оборота! Дай бог, если я сам вернусь, но результат я не гарантирую! И никто не сможет гарантировать!