Добыча

Ни один из них не хочет заговаривать первым, поэтому они сидят и слушают, как перекликаются птицы. Он трогает уголок брови, там, где волосы сожжены. Почему-то он не может перестать трогать это место; похоже на прикосновение к собственному черепу.

Когда она заговорила, ее голос был хриплым:

– Я слышала, что леди Селвин спасла механизм.

Рум кивает.

– Как она это сделала? – спрашивает Жанна.

– Чистая воля.

Жанна качает головой.

– Она была необыкновенной женщиной.

Они смотрят вверх на окно в форме четырехлистника, где стекло, в целости и сохранности, полыхает на фоне неба.

– Полагаю, я должна рассказать вам правду, – говорит Жанна.

– Мне уже все равно, – отвечает Рум без злобы.

– Вы были правы насчет Аббаса – он не мой камердинер, – она делает паузу. – Когда-то он был резчиком по дереву у Типу Султана. Он и мой опекун – Люсьен Дю Лез – они вместе сделали Музыкального тигра.

– О Боже правый.

– Что?

Рум бросает на нее косой взгляд.

– Вы действительно думаете, что я поверю этому хвастовству?

Она нахмурилась при слове «хвастовство», что бы оно ни значило.

– Я не жду, что вы мне поверите. Я лишь хотела признаться, что он надеется – мы надеемся – вернуть тигра, восстановить его и…

– Стать богатыми и знаменитыми?

– Да, звучит глупо, когда вы так говорите, – она ковыряется в маленькой шишке, прицепившейся к ее юбке.

– Если он не ваш камердинер, то какие у вас отношения? Кто вы ему?

Он чувствует, что задел нерв: она ничего не отвечает, продолжая ковырять ногтями чешуйки шишки.

– Хотела бы я знать, – говорит она наконец.

Ах, думает он. Она любит его.

Жанна смахивает обломки с юбки.

– Мы намерены сегодня днем переехать на постоялый двор. Через неделю или около того мы начнем путешествие домой.

– Мистер Палмер может отвезти вас в город – я все устрою.

– А вы, месье Рум? Вы останетесь в Клеверпойнте?

– До тех пор, пока я нужен. А потом… Я не знаю.

– У вас здесь есть родные?

Он качает головой.

Она долго смотрит на него, потом говорит:

– Я очень сожалею о вашей утрате.

– Действительно, смерть леди Селвин – большая потеря для всей Англии. Но она оставила после себя один из величайших загородных домов в стране, не говоря уже о ее коллекции…

– Месье Рум, – она кладет руку на его предплечье. – Я сожалею о вашей утрате.

Он смотрит на нее. Ужас сковывает его.

Жанна отпускает его руку, выпрямляется.

– Ей повезло, что у нее был такой преданный человек, как вы.

Рум не дышит. Если он вздохнет, то разрыдается, и тогда она ясно увидит закрытую часть его сердца. Возможно, Жанна уже ее видит своими пронзительными серыми глазами. Что она может сделать с этой информацией, он понятия не имеет. Но она на виду, между ними. Расправляет крылья. Пробует воздух.

Рум резко поднимается, благодарит ее и желает счастливого пути.

Он спешит через сад, потом сворачивает в сторону от дома, надеясь, что Жанна не наблюдает за его хаотичными движениями. Остановившись на середине моста, он хватается за перила и пытается восстановить дыхание. Горло сжимается. Он трясет головой. «Да ладно тебе», – бормочет он про себя.

Рум уже опаздывает на доклад к новому лорду Селвину, но все равно берет корзину из сарая садовника и идет вокруг дома, пока не доходит до изгороди прямо под окнами посудной кладовой. Там он собирает вещи, которые леди Селвин выбросила из подола своей юбки. Некоторые из них целы, другие разбиты вдребезги, а одна заставляет его хохотать до слез, как сумасшедшего, – фарфоровая голова сарацина с отбитым носом.

Руан

Сначала Аббас возвращается к своей спартанской жизни, ремонтируя часы в задней части магазина. С Жанной он вежлив, и хотя воспоминание о том, как он бормотал ей в волосы, может захватить ее в любой момент, его вежливость заставляет ее поверить, что он хочет дружбы, ничего больше. Пусть так, думает она.

Иногда, когда нет работы, нет никаких доходов, Аббас опирается подбородком на ладонь и сидит постукивает по поверхности стола, между бровями появляется беспокойная складка.

– Ты мог бы вернуться к созданию игрушек, – предлагает она однажды, оглядывая его. – Они бы хорошо продавались.

Он цокает на эту идею, и это втайне приводит ее в восторг. С детства она не слышала этого звука, который обычно издавал кто-нибудь из раздраженных тетушек.

– Игрушки занимают слишком много времени, – говорит он. – Это не рационально.

– И тем не менее мы здесь, обеспечиваем сами себя. Ноги. – Он поднимает ноги, чтобы она могла просунуть метлу под табурет и стол. – У нас все хорошо.

– Пока.

– Почему, что ты имеешь в виду? Ты куда-то собираешься?

– Нет. – Он смотрит на нее, озадаченный ее тревогой. – Я только хочу сказать, что было бы лучше, если бы мы продавали такие вещи, которые легко производить, которые требуют меньше времени на каждую деталь.

– Например?