Добыча

Нескольких недель они обмениваются идеями. Шляпы. Волчки. Куклы. Ничто не вызывает восторга, но Жанна постоянно возвращается к куклам. Она рассказывает ему о той, что была у нее в детстве: простой набитый шарик из муслина с двумя глазами, нарисованными кайалом, и ртом. Как она преданно качала ее, имитируя плач и мечтая, чтобы она издавала собственные звуки.

Аббас слушает, сцепив руки за головой.

– Люсьен говорил, что звук – это все. Он говорил, что французское слово «животное» происходит от какого-то другого слова…

– Animus, – говорит она и с гордостью добавляет: – Я преуспела в латыни.

– Он говорил: «Звук – это дыхание – это жизнь». Или что-то в этом роде.

Она следует за его мыслью. Кукла, которую можно быстро изготовить и заставить плакать. Но как?

Днями напролет он сидит за тетрадями и чертежами Люсьена, быстро пролистывая их, пока не находит полезные схемы внутренностей и главных труб. Сидя рядом, она переводит то, что он не может понять, их обучение взаимно, она никогда не думала, что учеба может быть такой.

На целую неделю Аббас откладывает ремонт часов и погружается в проектирование и разработку. Перед ним на столе: эскизы, карандаш, маленький напильник, резиновые прокладки разных размеров и несколько деревянных цилиндров, которые он вырезал сам. По его словам, он делает внутренности, которые будут помещаться в груди матерчатой куклы. Он поручает ей сшить саму куклу, с конечностями на палочках, широко расставленными глазами и подвижным о-образным ртом.

Однажды во время шитья она слышит визг, который заставляет ее уколоть палец.

– Боже правый!

Аббас светится, в его ладони маленький странный предмет.

Очень простая вещь, по крайней мере так кажется: цилиндр внутри другого цилиндра, в центре крышки отверстие. Он объясняет, что при перевороте предмета внутренний цилиндр погружается в воду, а воздух выходит наружу через отверстие, по дороге проходя через пару скрытых металлических пластин. Он называет его «коробочкой с плачем», которую можно вшить в грудь куклы.

К концу восьмого месяца они сделали и продали пятьдесят плачущих кукол в одном только Руане. Их успех привлекает внимание мадам Гардам, подруги тети Изабель, которая хочет вложить капитал. За обедом с мадам Гардам Жанна непрерывно говорит: о том, что плачущие куклы популярны из-за своего мягкого тела и конечностей, что их легче производить, чем кукол из фарфора (такой вчерашний день), и гораздо приятнее обнимать. А главное – внутри у них замечательный плакательный механизм, первый в своем роде во Франции, разработанный деловым партнером Жанны, месье Махмудом Аббасом.

– Что за имя такое – Аббас? – спрашивает мадам Гардам, поднимая брови.

– Мавританское, – говорит Жанна и спешит поделиться деталями плана: фабрика в Руане и когда-нибудь, возможно, магазин на Монмартре…

– Моя дорогая, – говорит мадам Гардам. – Тебе не нужно так стараться. В отличие от твоей дорогой тети, я больше забочусь о деньгах, чем о маврах. Давайте поедим?

Жанна навсегда запомнила этот обед: суп с травами и два вида рыбы, птица, пирог с мясом, пирог с крыжовником, вишни, клубника, виноград, инжир и генуэзский бисквит. Ей удается стащить два или три шоколадных трюфеля, пока мадам Гардам отворачивается, и спрятать их в свою сумочку.

Возвращаясь домой в карете, она засовывает пальцы в карман сумочки и достает оттуда растаявший шоколад. В ее лучшей сумочке! Хотя сейчас у нее начинается новая жизнь, в которой она сможет позволить себе купить еще более прекрасную сумочку. Может быть. Она съедает остатки трюфеля, с мягким компотэ из белого шоколада, клубники и шампанского.

* * *

Вернувшись в магазин, Жанна застает Аббаса за делом: он вставляет «коробочку с плачем» в спинку матерчатой куклы.

– Ну что? – спрашивает он.

– Она сказала, что брюнетки хороши, но блондинки будут лучше продаваться, – отвечает Жанна, расстегивая шляпку.

– Что еще?

– Она спросила, какой ты национальности. Я сказала, что ты мавритатин.

– Можешь сказать ей, что я Иисус Христос, если это заставит ее открыть кошелек. – Он ждет. – Так что? Она его откроет?

Не в силах больше тянуть, Жанна расплывается в улыбке.

Аббас выдыхает.

– Хорошо. Это очень хорошо.

– Единственная плохая новость, – говорит она, заглядывая в свою сумочку, – что теперь шоколад размазан по всей подкладке моей сумочки и… – она поднимает глаза и удивленно смотрит, как он подходит к ней, откладывает ее сумочку и берет ее руки в свои, – …под ногтями.

Он смотрит на нее очень долго, изучая разные части ее лица. Она слишком ошеломлена, чтобы размышлять, о чем он думает с таким сосредоточенным видом. Потом он целует ее в губы, и все мысли исчезают из ее головы.

* * *

После поцелуя он ухаживает за ней так медленно, что она не уверена, ухаживают ли за ней вообще. Он приглашает ее на долгие прогулки, которые заканчиваются лишь тем, что его губы касаются ее пальцев. Потом он уходит в магазин, а она уединяется в своей комнате, размышляя о том, почему у нее так бьется сердце.