Читаем Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть полностью

Другой важной вехой было введение в 1975 г. в автомобильной промышленности стандартов по экономии топлива. Согласно этим стандартам средняя экономичность двигателя нового автомобиля должна была за десятилетний период удвоиться, т.е. пробег на один галлона бензина должен был увеличиться с 13 до 27,5 мили. Поскольку в то время из каждых семи баррелей ежедневно потребляемой в мире нефти один сжигался в автомобильных двигателях на американских автострадах, такое изменение должно было серьезно сказаться не только на внутреннем, но и на мировом нефтяном балансе. Закон, определяющий стандарты экономичности двигателей, предусматривал также образование стратегических запасов нефти. Это была та самая идея, которую после Суэцкого кризиса в 1956 г. выдвигал Эйзенхауэр и которую шах пытался продать Соединенным Штатам в 1969 г. План был превосходен: такой резерв будет полностью компенсировать нехватку при любом перерыве в поставках. Но на практике темпы создания такого резерва оказались катастрофически медленными3.

В 1977 г. президентом стал Джимми Картер, проводивший избирательную кампанию как человек со стороны, обещавший морально обновить потерявшую доверие и запятнанную уотергейтским скандалом американскую политику. Вопросы энергетики привлекали его внимание еще за много лет до выборов. Он служил на флоте и навсегда запомнил предупреждение отца первой атомной подводной лодки адмирала Хаймана Риковера, что человечество бездумно расходует природные запасы нефти. Во время своей избирательной кампании Картер обещал, что в первые 90 дней после инаугурации он примет новую политику в области энергетики. И был твердо намерен сдержать свое слово.

Он поручил это Джеймсу Шлесинджеру, экономисту с ученой степенью, сделавшему имя на разработке экономики национальной безопасности. Аналитический склад ума и непоколебимое чувство долга сочетались в Шлесинджере с тем, что раньше называли «интеллектуальным усердием и моральным рвением». У него были четкие представления о ценностях, когда речь шла о политике и руководстве, и он был тверд в их осуществлении. Он был нетерпим к легковесным выводам и долго испытывал терпение оппонентов, поскольку мысли излагал неторопливо, кратко и выразительно, что иногда создавало впечатление, будто его слушатели — генералы, сенаторы или даже сам президент — были всего лишь студенты-первокурсники, которые никак не могут понять очевидного.

Ричард Никсон вытащил Шлесинджера из Rand Corporation и поставил во главе Бюджетного комитета, затем назначил председателем Комиссии по атомной энергии, потом — директором Центрального разведывательного управления, а вскоре — министром обороны. Однако по утрам в погожие субботние и воскресные дни Шлесинджера можно было увидеть за городом, неподалеку от Вашингтона, с биноклем в руках. Он не занимался своей профессиональной деятельностью, выслеживая русских, — он просто отдавался любимому хобби, наблюдая за птицами. Его пребывание в должности министра обороны закончилось при Джеральде Форде, когда на совещании кабинета министров он, предельно ясно изложив свою точку зрения, выступил против проводимой Киссинджером политики разрядки и американской позиции в отношении Южного Вьетнама, приведшей к падению Сайгона. После общенационального съезда демократической партии в 1976 г. Картер позвонил Шлесинджеру и пригласил его в свой дом в Плейнсе, штат Джорджия, чтобы поговорить о политических взглядах и о политике. Шлесинджер был близким другом сенатора Генри Джексона, единственного влиятельного сенатора, когда речь шла об энергетике, и к тому же соперника Картера в борьбе за пост кандидата в президенты от демократической партии. После выборов Джексон настойчиво уговаривал Картера взять Шлесинджера в новую администрацию в качестве главного борца за энергетическую программу. Картер и сам этого хотел. Шлесинджер не только произвел на него благоприятное впечатление, но, как сам Шлесинджер позднее отмечал, «в своем роде это было очень удобно, если председатель сенатского комитета по вопросам энергетики приятель вашего министра энергетики».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Корпократия
Корпократия

Власть в США принадлежит корпорациям, а в самих корпорациях все подчинено генеральному директору. Как вышло, что некогда скромные управленцы, чья основная задача — изо дня в день работать на интересы акционеров и инвесторов, вдруг превратились в героев первых полос деловой и «глянцевой» прессы? Почему объем их вознаграждения — десятки миллионов долларов — сравним с доходами деятелей шоу-бизнеса или спортсменов? На каком основании гендиректор, при котором акции компании упали в цене, все равно, покидая свой пост, получает солидное выходное пособие? О причинах сложившейся ситуации и о том, как ее изменить, рассуждает юрист и бизнесмен, посвятивший себя борьбе за права акционеров. Корпократия (лат. corporatio — объединение, сообщество + гр. kratos — власть) — власть корпорации: форма государственного устройства, при котором высшая власть принадлежит корпорациям и осуществляется непосредственно ими либо выборными и назначенными представителями, действующими от их имени.

Роберт Монкс

Экономика / Публицистика / Документальное / Финансы и бизнес
Экономика добра и зла
Экономика добра и зла

«Экономика добра и зла» — результат размышлений Томаша Седлачека о том, как менялись представления человека о мире с экономической точки зрения. Автор предлагает взглянуть на экономику не как на строгую научную дисциплину, а как на культурное явление, продукт нашей цивилизации. Он обращается к важнейшим историческим источникам и трудам великих мыслителей: от шумерского эпоса и Ветхого Завета до древнегреческой и христианской литературы, от Рене Декарта и Адама Смита до современной эпохи постмодернизма, чтобы показать развитие экономического мировоззрения. В своем исследовании Седлачек применил междисциплинарный подход, убеждая читателя в том, что понятия и концепции, которыми оперирует экономика, лежат за пределами ее дисциплины. Таким образом, Седлачек рассматривает вопросы метаэкономики, которые непосредственно связаны с историей, философией, антропологией, социологией и культурологией. Проделанная автором «деконструкция» истории экономики дала понять, что экономика, по сути, занимается вопросами добра и зла.

Томаш Седлачек

Экономика
Дефолт, которого могло не быть
Дефолт, которого могло не быть

Этой книги о дефолте, потрясшем страну в 1998 году, ждали в России (да и не только в России) ровно десять лет. Мартин Гилман – глава представительства Международного валютного фонда в Москве (1996 – 2002) – пытался написать и издать ее пятью годами раньше, но тогда МВФ публикацию своему чиновнику запретил. Теперь Гилман в МВФ не служит. Три цитаты из книги. «Полученный в России результат можно смело считать самой выгодной сделкой века». «Может возникнуть вопрос, не написана ли эта книга с тем, чтобы преподнести аккуратно подправленную версию событий и тем самым спасти доброе имя МВФ. Уверяю, у меня не было подобных намерений». «На Западе в последние годы многие увлекались игрой в дутые финансовые схемы, и остается только надеяться, что россияне сохранят привитый кризисом 1998 года консерватизм. Но как долго эффект этой прививки будет действовать, мы пока не знаем».Уже знаем.

Мартин Гилман

Экономика / Финансы и бизнес