Добыча золотого орла. Пророчество орла

В этот миг один из батавов издал клич, тут же подхваченный пятью его соратниками. Они подняли мечи и, ударив коней пятками в бока, устремились вперед. Ближайшие к ним легионеры рассы́пались в стороны, не желая угодить под копыта. Их товарищи из задних рядов тоже расступились, но уже намеренно, готовые наносить удары всадникам, когда те поскачут мимо. Батавы не стали нападать, они вознамерились бежать, не желая сложить головы в отчаянной схватке у какого-то болота на самом краю земли. Прикрывшись большими овальными щитами и припав к гривам, они гнали коней вперед. Однако узкая дорога позволяла скакать лишь двум всадникам в ряд. Из-за тесноты скачка замедлилась, и тут же самые смелые легионеры набросились на кавалеристов, стараясь наносить удары по крупам коней или по обнаженным лодыжкам всадников.

Первая лошадь, получившая удар в круп, брыкаясь, развернулась поперек дороги, перекрыв путь трем, скакавшим следом. Они столкнулись, и раненая лошадь упала на бок. Всадник в последний момент успел соскочить, чтобы не оказаться придавленным, и тяжело рухнул прямо под ноги легионерам. Его зарубили в то же мгновение. Три всадника, ехавшие позади, попытались укротить перепуганных животных и объехать упавшую лошадь. Но поздно. Момент был упущен, с ходу прорваться не вышло, и легионеры, набросившись на батавов со всех сторон, стащили их с седел и прикончили.

Катон едва успел проследить за ними взглядом и тут же сосредоточился на тех двух, которые, возглавив скачку, успели прорваться из окружения и теперь, оскалив зубы и выпучив глаза, неслись по дороге, бешено погоняя коней. Увидев валявшийся неподалеку на земле кавалерийский меч, Катон поднял его, ощутив в руке, всегда орудовавшей коротким пехотным клинком, непривычный вес и баланс. Люди по обе стороны от него при виде несущихся прямо на них по дороге всадников подались назад.

— Стоять! Ни с места! Не дать им уйти!

Миг — и батавы налетели на них. Катон поднял меч, направил острие в лоснящуюся конскую грудь и расставил ноги, стараясь держаться крепче: конь на полном скаку сам налетел на клинок, пронзивший шкуру, рассекший мышцы и поразивший сердце. Катон вложил в удар весь свой вес: от столкновения он отлетел в сторону и с такой силой грохнулся на землю, в высокую придорожную траву, что из легких выбило весь воздух. На миг его ослепила белая вспышка, потом перед глазами замелькали яркие искры. Когда наконец зрение прояснилось, Катон обнаружил, что лежит навзничь и смотрит прямо в серое небо, перечеркнутое темными травинками. Он не мог вздохнуть и лишь беспомощно пытался хватать воздух широко открытым ртом. В ушах словно звенели колокола, и когда над ним с озабоченным видом склонился Фигул, Катон поначалу никак не мог разобрать, что говорит его оптион. Однако скоро звон стих, и он снова стал слышать.

— Командир! Командир! Ты меня слышишь, командир?

— Кончай… — прохрипел Катон и попытался набрать еще воздуху.

— Кончать? Что кончать, командир?

— Кончай… на хрен, орать мне прямо в лицо.

Фигул улыбнулся, взял Катона за плечи и усадил. На залитой кровью дороге валялись мертвые человеческие и конские тела. Несколько лошадей еще слабо дергались, находясь при последнем издыхании. Остальные, потеряв всадников, разбежались. Один конь оставался на ногах, но не убежал, а стоял, обнюхивая тело батавского командира.

— Что тот, последний? — первым делом спросил Катон.

— Удрал. Умчался в сторону легиона быстро, точно сам Меркурий.

— Проклятье… каковы наши потери?

Улыбка Фигула стаяла.

— Треть, а если считать с ранеными, может, и половина. Некоторые из раненых умрут, в любом случае нам придется их оставить.

— Ох…

На Катона, как это всегда бывало после боя, накатил озноб. Его буквально затрясло.

— Давай, командир, поднимайся, — промолвил Фигул. — Нужно разобраться с тем, что мы имеем, и найти безопасное место для отдыха, пока не стемнело.

— А потом? — живо осведомился Катон.

Фигул усмехнулся:

— А потом угостимся жареной кониной.

Глава 26

На следующий день армия командующего Плавта снялась с лагеря. Веспасиан следил за этим с наблюдательной вышки на валу Второго легиона, с южного берега Тамесиса. Он встал рано и, облокотившись о деревянные перила, смотрел, как в огромном укрепленном лагере, раскинувшемся за рекой, копошатся, сворачивая палатки, крошечные фигурки. Зрелище, разворачивающееся в рассеянных утренних лучах солнца, уже изрядно затуманивала пыль, поднятая при возне и смешавшаяся с дымом лагерных костров. Небольшие команды солдат деловито разбирали частокол и собирали со дна рва шипастый металлический «чеснок». Когда они закончат, сменщики поднимутся на валы с лопатами и сроют их, забросав землей ров. В течение нескольких часов походный лагерь полностью исчезнет, и на его месте не останется ничего, что могло бы принести хоть какую-то пользу врагу.