Добыча золотого орла. Пророчество орла

Но это будущее, пока же Каратак скрывался, и Веспасиан прекрасно понимал, что выманить хитрого и коварного бритта из норы будет не так-то просто. А сделать это желательно как можно скорее. Лето подходило к концу, очень скоро листья на деревьях пожелтеют и начнут опадать. Пойдут затяжные осенние дожди, дороги превратятся в месиво вязкой грязи, и транспорт, особенно обозы и подводы с припасами, станет передвигаться по ним изматывающе медленно. Устранить угрозу со стороны Каратака — это, пожалуй, последняя операция, которую Веспасиан может осуществить до завершения сезона активных действий.

Он командовал легионом уже почти три года, но теперь сомневался в том, достаточны ли его заслуги на этом поприще для того, чтобы продлить пребывание на этом посту. Пришел конец сердечным отношениям, установившимся у него с командующим за прошедшие два года. Теперь военачальники относились друг к другу с нескрываемой враждебностью, и Веспасиан был убежден, что Авл Плавт заменит его при первой же возможности. Как правило, легат командовал своим легионом от трех до пяти лет, после чего возвращался в Рим и строил политическую карьеру, но Веспасиана это поприще особо не увлекало. Какой смысл формально занимать высокий политический пост в сенате, если все настоящие рычаги управления сосредоточены в императорском дворце? Кроме того, получение поста, дающего реальную власть, напрямую зависело от благорасположения императорского секретаря Нарцисса, а Веспасиану делалось тошно от одной мысли о том, что придется подольщаться к вольноотпущеннику-греку, выходцу из народа, пребывающего в упадке. С другой стороны, он мыслил достаточно здраво и понимал, что старые республиканские добродетели, коим был так привержен его отец, совершенно чужды современному миру. Если прежде судьба Рима определялась в дебатах сотен сенаторов, нынче им правил император. Такова действительность, с которой приходится считаться.

С момента начала командования Вторым легионом Веспасиан чувствовал себя на своем месте. Армейская жизнь избавлена от бесконечных интриг, лицемерия и подобострастия, столь характерных для политической жизни столицы. Служа под сенью Орлов, человек по большей части сам определял свою судьбу, и его продвижение в основном зависело от боевых заслуг. Здесь не было места хитроумным заговорам и коварству. Все было просто: перед солдатом ставилась простая и четкая задача, а то, какие действия необходимы для исполнения приказа, определял, исходя из ситуации, сам исполнитель. Конечно, если уж быть до конца честным, то громоздкая машина римской бюрократии не оставляла в покое и армию, так что львиную долю времени любого командира поглощала возня с документами, и времени на отдых у Веспасиана почти не оставалось. Зато даже после нескольких часов сна он всегда поднимался с ощущением того, что жизнь исполнена смысла, поскольку он занят действительно важными делами, которые имеют значение для судеб как его подчиненных, так и самого Рима.

Мысль о том, что Флавия будет довольна, когда ему придет время покинуть легион, порождала у него чувство вины. Жена всегда рассматривала пост легата как неприятную, но необходимую формальность, своего рода испытание, предваряющее назначение мужа на какую-нибудь высокую должность. Неудобства жизни в крепости на Рейне навсегда отвратили ее от армии, и теперь она нетерпеливо ждет его возвращения в фамильном особняке в Риме.

Но ждет не в одиночестве, — мысленно улыбнулся Веспасиан. Компанию ей составляет маленький Тит, хотя, как она тактично замечает в письмах, мальчик доставляет немало хлопот. Это, по мнению Веспасиана, к лучшему, пусть уж она будет полностью занята мальчишкой и не тратит времени ни на что другое.

Вся тихая радость утра истаяла при мысли о неизбежном возвращении в змеиный ров римской политики. Даже здесь, на краю мира, в окружении собственных солдат он чувствовал, как из самого сердца империи тянутся к нему зловещие щупальца вероломства и коварства, желая опутать и сокрушить.

Веспасиан с горечью думал, что простая солдатская жизнь, увы, не для него. Он был дураком, рассчитывая на иное. Воздух, которым дышал высший класс империи, был пропитан политикой, и поделать с этим он ничего не мог.