Добыть Тарковского

— Почему ты сидишь здесь каждое утро и читаешь журнал?

— А ты почему не сидишь?

Я усмехнулся.

— Теперь сижу.

— Нет, ты уйдешь на завод.

— Не уйду.

— Ладно. Прочитать тебе что-нибудь?

— Прочитай.

— Положи голову мне на колени.

— Зачем?

— Я в фильме видела. Я так хочу.

Я положил. Лег на лавку и положил. Внутри меня рвалась какая-то ткань. Мимо пробегали знакомые. Все они косились оленьими глазами. Внешне я был расслаблен и свободен, а внутри считал минуты. Через двадцать минут из подъезда на электричку выйдет моя жена. Это мешало мне насладиться моментом. Девушка пролистнула журнал и прочла «Корнелию Долабелле». Звонкий голос плыл над моей головой, как... Как цыганский романс над Детройтом.

— Красиво.

— Холодно.

— Ты о чем?

— Слишком мраморное.

— Ты не любишь мрамор?

— Люблю. Но ты пробовал прижиматься к нему сердцем? Вот послушай «Маленькие города». Они теплее.

— Подожди. Давай отсюда уйдем.

— Почему?

— Потому что через двадцать минут из подъезда выйдет моя жена.

— Я думала, ты больше.

Я вспыхнул. Она назвала меня маленькими человеком.

— Хорошо. Мы никуда не пойдем.

— Твоя жена на меня нападет?

— Нет. Я не знаю, что она сделает.

— Ты лежишь на иголках?

— Читай. Как тебя зовут?

— Даша.

— Глеб.

— Дурацкое имя.

— Почему?

— Похоже на звук. Будто камень в реку бросили. Глеб-глеб-глеб. Ты умеешь пускать «лягушек»? Ну, швырять плоские камни, чтобы они прыгали по воде?

— Умею.

— Ты меня научишь?

— Научу.

— Спасибо тебе. Дождемся твою жену и пойдем на Каму?

— Да. Наверное.

Даша начала «Чапаева и Пустоту», когда из подъезда вышла моя жена. Она остановилась у лавки. Буквально застыла. Моя голова лежала на Дашиных коленях, а глаза смотрели на жену. Жена сказала:

— На электричку опаздываю. Вечером поговорим.

И ушла. И я ушел. Учить Дашу пускать «лягушек». Жечь костер. Гулять по барже. Сидеть в старой котельной на берегу. Пить вино. Целоваться, но не заходить дальше. «Ну, чего ты?» — говорил я ей. «Ничего. Все мы ничего. В этом-то и прелесть».

Вечером я вернулся домой. Жена атаковала меня вопросами. Я молчал. Я не знал, что ей сказать. Я не понимал происходящего. Утром, ровно в 7:30, я вышел к подъезду. Даши нигде не было. На лавке лежал журнал «Знамя». Я повертел его в руках. Перебрал страницы. На последней я нашел четверостишие, написанное синей ручкой:

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на прощанье простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.

Я сунул журнал под мышку, закурил и пошел на завод. С женой помирился. Убивать надо таких Даш. Разлучница проклятая. Вертихвостка. Бросила меня красиво, понимаешь. Смену из-за нее прогулял. Еле умолил бригадира Савельича не лишать меня премии. На Каму ходили... Глупость какая. Гипноз! Я жене так и сказал — гипноз. Да разве стал бы я на лавке лежать не пойми на чьих коленях, если б не гипноз? «Глеб» ей не нравится. Звук, говорит. Сама она звук. Наркоманка конченая. Все люди работают, а она журналы по лавкам читает. Изолировать таких надо от общества. Тунеядство — это не свобода. Журнал еще этот... Седьмой год храню втайне от самого себя. Под инструментами. В дальнем шкафу. Выбросить не могу. Не знаю почему. Сука.

Это я вначале так думал. Потом стал анализировать. Сопоставлять. Прикидывать. И знаете что? Не могло такого быть. Не в этой реальности. Слишком чудно. Даша, лежание на коленях, Корнелий Долабелла, Кама, вино, поцелуи... Именно у моего подъезда. Именно тогда, когда я дошел до ручки. Как специально. А может быть, и специально. Через месяц я в этом уверился. Даша, она не только ко мне приходила. У Хемингуэя есть ее образ. У Мариенгофа. Лев Толстой видел ее перед смертью. Макар Стахов в своей книге «Звезды и буераки» описывает второе пришествие Девы Марии, когда она собирает новых апостолов. Только вот Дева Мария — вылитая Даша. В «Юноне и Авось» Казанская Божья Матерь — это тоже она. Окончательно я прозрел в Пушкинском музее. Туда привезли пять картин Рафаэля. Я был в Москве проездом. Пошел смотреть. Четыре картины не произвели на меня особенного впечатления, а перед пятой я чуть не упал в обморок. Это была даже не картина, так — набросок углем девушки в профиль. Просто это был набросок моей Даши. Понял, что я избранный. Кем избранный? К чему избранный? Я не знаю. Знаю только, что мне надо читать «Улисса» и ходить на турник. Я живу прежней жизнью. Терпеливо жду. Пинаю камушки в бордюры. Если отскочит вправо — все сбудется. Если влево — нет. За последний месяц сорок семь раз отскочило вправо и двадцать три влево. Мне кажется, это хороший знак. Я в блокнотик записываю. Веду учет.

Наши мечты