Добывайки

Ещё до того, как Арриэтта объяснила ей это, мисс Мензиз сама поняла, что значит для добывайки, если его увидят.

– Можешь не волноваться за родителей, – успокоила она Арриэтту. – Я бы никогда, даже если бы ты не заговорила об этом, не стала смотреть на них в упор. Что касается нас – за мистера Потта я ручаюсь, – они могут спокойно жить здесь до конца своих дней. Я бы даже на тебя не посмотрела прямо, если бы ты сама не заговорила со мной. Но ещё до того, как я увидела вас, мне кое-что стало казаться странным… понимаешь, из вашей трубы шёл дым в самое неподходящее время; ведь я зажигаю верёвку только тогда, когда приходят посетители, и её не хватает надолго.

– И вы не станете поднимать никого из нас? Я хочу сказать – брать нас в руки?

Мисс Мензиз презрительно рассмеялась.

– Мне бы это и в голову не пришло, – обиженно проговорила она.

Мисс Мензиз поняла также насчёт Спиллера, что когда он ненадолго появляется в Литл-Фордэме со своими дарами: орехами, зёрнами пшеницы, сваренными вкрутую ласточкиными яйцами и другими деликатесами, – Арриэтта реже приходит к ней. Но когда Спиллер опять уходит, она с удовольствием слушала рассказы об их приключениях.

В общем и целом это было для всех них чудесное, счастливое лето.

Правда, несколько раз у добываек возникал переполох. Как-то перед рассветом они услышали человечьи шаги – это не был мистер Потт со своей деревяшкой, – кто-то пытался открыть их дверь. А однажды лунной ночью в городок наведалась лиса; она бесшумно кралась по улице, отбрасывая огромную тень и оставляя за собой резкий запах. Постоянным источником опасности была живущая на дубе сова. Но, как большинство сов, она охотилась далеко в полях, и когда её огромная тень пропадала за рекой и они слышали её уханье с дальнего края долины, можно было спокойно отправляться по своим делам.

За добычей ходили чаще всего ночью, до того, как на объедки, которые роняли посетители, набрасывались полевые мыши. На первых порах Хомили воротила нос, когда, скажем, ей приносили початый бутерброд с ветчиной. Под уговорил её смотреть на вещи практичней – свежий хлеб, натуральное масло, чистый бумажный мешок; что хорошо для человеков, должно быть хорошо для них. Чем плохи, спрашивал он её, последние три виноградины на ощипанной грозди? Ты же можешь их вымыть в ручье. Можешь снять с них кожицу. А что плохого в карамельке, завёрнутой в прозрачный фантик? Наполовину съеденные булочки с изюмом и глазурью труднее обработать – тут он согласен, – но ведь можно выковырнуть изюм, не так ли? А сахарную поливу соскрести и крупинки высушить.

Вскоре у них установился определённый порядок, в котором они собирали добычу, сортировали её, чистили и заготовляли впрок. Кладовой им служила лавка мисс Мензиз с её полного – чего не знали Хомили и Под – согласия. Обставляя в своё время лавку (с тех пор прошло несколько лет), она немного схитрила – съездила в соседний город и купила там игрушечный бакалейный магазин с полным комплектом всего, что положено: весами, бутылками, жестянками, бочонками и стеклянными банками. При их помощи мисс Мензиз искусно убрала прилавок и украсила витрину. Лавка эта, в точности такая же, как у них в городке, – полукруглый «фонарь», крыша, крытая тростником, и всё прочее, – особенно привлекала посетителей. Внутри, за прилавком, стояла точная копия старой миссис Пербоди (немного постройнее, чтобы ей польстить). Мисс Мензиз даже связала для неё такую же красную шерстяную шаль, как та, что и зимой и летом красовалась на плечах миссис Пербоди, почти целиком прикрывая накрахмаленный белый передник. Разбирая продукты в задней комнате лавки, Хомили брала на время этот передник, но всегда вовремя возвращала его перед приходом посетителей. Иногда она его стирала и каждое утро – точно, как часы, – подметала лавку и вытирала там пыль.

Целый день поезда громыхали по шпалам, но добывайки привыкли к шуму, даже, сказать по правде, были ему рады.

Когда они слышали грохот колёс, а над трубами появлялся дымок, добывайки знали: пора уходить – сейчас придут посетители. Хомили успевала снять фартук, выйти из лавки и, перейдя улицу, очутиться у себя. И пока поезда не останавливались и не наступала тишина и покой, она занималась приятными домашними делами. Сад безмятежно дремал в мирных лучах вечернего солнца, а мистер Потт заходил в дом выпить чай.