Добывайки в воздухе

Хомили и Арриэтта, напуганные, но невредимые, стояли, изо всех сил вцепившись в проволочную ограду. Пустая корзина свободно болталась на сетке шара, похожей сейчас на птичье гнездо; клочья лопнувшей оболочки переплелись со стропами и даже, казалось, с проволокой.

– Мы так славно его спустили, – услышал Под какой-то придушенный голос Хомили, когда они со Спиллером поднимались наверх по ячейкам ограды.

– Не двигайтесь с места! – крикнул Под.

– Прямо как во сне, Под, – продолжила Хомили, – как птичка…

– Очень хорошо. Только сейчас стойте спокойно, не сходите с места.

– А потом ветер переменился, – сквозь слёзы выкрикнула Хомили, – и закружил нас… и бросил прямо на эту колючую сетку… Но шар так чудесно спускался, лёгкий как пушинка. Правда, дочка?

Арриэтте гордость не позволяла принять чью-либо помощь, поэтому она уже была далеко внизу. Спиллер во весь дух карабкался ей навстречу, и в ячейке сетки они столкнулись.

– Ты лезешь не по той стороне, – заметил Спиллер.

– Я знаю. Скоро перейду.

На глазах её были слёзы, щёки пылали, косы расплелись, и волосы рассыпались по плечам.

– Помочь?

– Спасибо, не надо. Справлюсь сама. – И, стараясь не встретиться с его любопытным взглядом, Арриэтта поспешила вниз.

Она чуть не плакала: всё должно было быть совсем иначе. Спиллер никогда не поймёт, что такое воздушный шар, раз не видел его надутым; одними словами не передать, что им пришлось пережить, через что пройти, чтобы его сделать, и какого головокружительного успеха достичь. Что они могли теперь показать? Старую корзинку из-под клубники в красных пятнах, несколько лоскутков съёжившейся резины и клубок спутанных верёвок.

Всего несколько минут назад они с матерью так ловко, так красиво спускали шар на землю. Оправившись от панического страха и овладев собой, Хомили, как это часто с ней бывало, вдруг успокоилась: возможно, поняла, что снова дома, увидела, как их городок, такой же, как раньше, мирно нежится под полуденным солнцем, а из трубы Виноградного домика неожиданно струится в небо дымок – трепещущий на ветру приветственный вымпел, свидетельствующий о том, что дом обитаем. Огонь явно только что разожжён, и вовсе не мисс Мэнсис, которая уже давно скрылась из виду, и не Подом, который ещё не успел подойти к дому. Кем же тогда, если не Спиллером?

Арриэтта и Хомили почувствовали себя среди друзей и, гордые успешно завершённой операцией, жаждали показать своё мастерство. Аккуратно свернув верёвки и канаты, они сложили снаряжение и прибрали в корзине, потом выжали мокрые платья, а Хомили даже причесалась, и только тогда методично и спокойно взялись за дело, как и наказывал Под.

– Ужасно! – воскликнула Арриэтта, взглянув наверх, когда добралась до последней ячейки сетки.

Она увидела, как отец показывает матери, куда поставить ногу, увидела Спиллера, который залез на самый верх ограды – а как же иначе? – и деловито изучает последствия крушения. Арриэтта сошла с сетки на землю, сорвала лист подорожника и, бросившись навзничь на это пружинистое ложе и заложив руки за голову, уставилась в небо.

Когда Хомили при помощи Пода спустилась наконец вниз, у неё тоже был расстроенный вид.

– Это не мы: мы всё делали правильно, – просто ветер переменился.

– Я знаю, знаю, – стал утешать её Под. – Забудь об этом… Шар сослужил свою службу, а дома тебя ждёт сюрприз. Вы с Арриэттой идите вперёд, пока мы со Спиллером соберём здесь что можно.

Едва войдя в дом и увидев все новшества, Хомили сразу преобразилась до неузнаваемости. «Как будто, – подумала Арриэтта, глядя на мать, – в рай попала». Сначала, не веря своим глазам, она застыла на месте, затем, дав волю радости и волнению, забегала как безумная по комнатам, рассматривая одно, трогая другое, переставляя третье и сопровождая свои действия восторженными восклицаниями.

– Они разделили верхнее помещение, и теперь там есть комнатка для тебя, Арриэтта. Ты только взгляни на раковину! Вода из крана, и всё что надо! А что это за штука на потолке?

– Лампочка от ручного фонарика, – сказала Арриэтта, успев как следует её разглядеть.

А когда за чёрным ходом под навесом они нашли большую квадратную батарейку, Хомили прошептала с благоговейным страхом:

– Значит, у нас теперь есть электричество. Лучше здесь ничего не трогать, пока не придёт отец. И помоги мне собрать барахло, которое разбросал здесь Спиллер. Да, мне жаль то несчастное создание, которому придётся вести хозяйство в его доме…

Глаза её сияли. Она повесила своё новое платье перед огнём сушиться и, радуясь, что снова видит старые вещи, переоделась в них. Арриэтта – всё ещё почему-то в плохом настроении – обнаружила, что старое платье ей мало, недовольно сказала, пытаясь одёрнуть вязаный жакет:

– У меня в этом одеянии дурацкий вид.

– Да кто тебя здесь увидит, – возразила мать, – кроме отца и Спиллера?

Всё это время, не жалея сил и не покладая рук, Хомили чистила, мыла, перекладывала, переставляла. Скоро ни одна вещь не стояла на прежнем месте и комната приняла довольно странный вид.